Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— Да, мы провели неделю в постах и молитвах… Там и вправду хорошее место, чистое… Мать-настоятельница была так добра, так умна… Она столько со мной разговаривала… И мне было хорошо там, после этих наших разговоров. На сердце у меня стало легко, а тут ещё приехал человек из Швацца, привёз письмо от дочери моей, — рассказывала маркграфиня. — И, так как ей легче не становилось, я стала поспешать, и мы поехали обратно, а перед мостом Шмальбрёке один из посланных вперёд гвардейцев сказал, что видел следы копыт на дороге. Копыт, кованных по-военному. Он говорил, что их было много. И кавалер Альбрехт предложил мне, и дамам тоже, вернуться обратно в монастырь, а сам сказал, что поедет посмотреть, кто там на дороге. Но до монастыря нужно было ехать почти полдня, и подлая Бьянка подначивала меня, говорила: что же нам таскаться по дорогам, как бродягам бесприютным? Кто, дескать, осмелится на злодеяние против госпожи всего Винцлау? И я решилась ехать вперед. А там, у моста, как раз нас и ждали. Мы спустились с пригорка вниз, от Шмальбрёке к самому мосту… А за мостом была застава… И тут за нами, за нашими спинами, оказались люди, их было три десятка. Они были с арбалетами. И одни были в цветах фон Тельвисов, а про других Альбрехт сказал, что это горцы, соседи наши. Один сержант был там в шарфе из красных и жёлтых цветов, и с ним был знаменосец со штандартом Тельвиса. И нам уже нельзя было подняться обратно, кавалер Альбрехт мне тогда сказал, что в гору солдатам по узкой дороге не пройти, всех побьют, что теперь нужно идти к мосту. А больше там идти было некуда. И тогда я сказала, что мы идём на мост, но как только мы двинулись вперед, перед мостом появился ещё один отряд, а сам мост был перегорожен телегой, они её прикатили и оставили перед самым концом моста; мост тот узок, и одной телеги хватило, чтобы его перегородить почти полностью. И за телегой тоже стояли люди, и там был коннетабль графа. Не помню, как его звали, он не из местных людей… Имя у него было из тех, что бывают в восточных долинах…

— Гулаваш какой-то, — вспомнил Хенрик.

— Да-да, кажется, — согласилась маркграфиня.

— Мы его убили, — не без гордости сообщил ей фон Готт.

— Убили его⁈ Прекрасно! Надеюсь, он уже там, где ему и место, — с некоторым злорадством произнесла принцесса. И добавила твёрдо. — В аду.

— И когда вы остановились у моста, с вашего разрешения отец Пётр пошёл поговорить с ними? — интересовался генерал.

— Да, — печально отвечала женщина, было видно, что это не очень приятные для неё воспоминания. — И его убили прямо на моих глазах, на глазах всех моих добрых товарок. Убили и бросили с моста, кинули его через перила, как куль, и со смешками.

— А дальше что? — спросил фон Готт. — Люди ваши и не пробовали пробиться, пройти за телегу?

— Кавалер Альбрехт, когда убивали отца Петра, поехал к нему, думал заступиться, но в него стали бросать стрелки из арбалета. А он не был весь в броне, в такой, как у вас, барон, одна стрелка попала ему в правое плечо, и ещё одна — в правое колено. Он вернулся весь в крови, но раны были, видно, ещё не тяжелы для него, он был бодр и сказал, что сейчас возьмёт щит и людей и разгонит разбойников; но тут одна из стрелок прилетела в мою карету, и мои близкие дамы начали плакать от страха, и тогда Бьянка стала уверять нас, что сопротивление опасно для нас, что мы не можем рисковать моей жизнью и что, случись беда, мои дочери останутся одни. Тут и мне стало страшно, тем более что мои подруги не были уверены в победе, я видела это. Они боялись и плакали. И как не плакать, духовник мой был сброшен в пропасть, кавалер Альбрехт был ранен, а остальные рыцари не были столь опытны, как он. Хотя сержант гвардейцев господин фон Шуммель, наоборот, был уверен в своих людях и говорил, что им просто нужно немного времени, чтобы надеть весь доспех, что был с ними, но пока лежал в телегах. И тут один из выродков графа выехал на мост и стал кричать, что граф Тельвис хочет, чтобы я стала его гостьей, — тут она скривилась, — и это после того, как они убили моего духовника, а он орал, что остальных, кроме прислуги, которую я пожелаю взять с собой, они отпустят. Он орал, что мне ничего не угрожает. А иначе они перебьют всех моих людей, и я всё равно буду «гостьей» графа. Всё равно. А к тому времени мои гвардейцы уже стали надевать доспехи и заряжать аркебузы…

— У вас были аркебузы? — уточнил Хенрик.