Инквизитор. Книга 14. Божьим промыслом. Пожары и виселицы

— Господа, вы всё слышали, я хочу забрать то серебро, что колдуны вынесли ночью из замка, оно находится в соседнем селе, что недалеко отсюда… Говорят, полдня пути пешего. То есть если выйдем в ночь, к утру будем там. Давайте определимся с нарядом сил, подумаем, сколько людей нам потребуется в этом деле. Притом что я не знаю, сколько будет у нас врагов, не знаю дороги, по которой нам придётся идти ночью и без обоза.

— Ну, раз так, — заговорил Дорфус, почёсывая себе лоб, — первым делом нужно поглядеть, сколько у нас свежих коней. Хотелось бы уже сейчас выслать вперёд разъезд, и чтобы вёл его капитан Мильке. Чтобы чуть узнать дорогу, чтобы ночью не сбиться с пути.

— Пока Мильке занят, займитесь вы подготовкой разъезда, майор, — сразу одобрил его мысль генерал.

Глава 32

После того они с Брюнхвальдом решили, сколько людей они возьмут с собой в рейд на Мемминг, а сколько людей оставят при обозе, также каков будет обоз и когда он выдвинется из замка. Честно говоря, все обязанности Волков сразу спихнул на своего боевого товарища, зная, что тот ни в одном вопросе не подведёт его. И с телегами разберётся, и с лошадьми, солдат накормит перед ночным маршем и даст им небольшой отдых.

Самого же генерала сейчас волновали две вещи. То были те же самые вещи, что волновали молодого Волкова и двадцать лет назад. А тогда его больше всего остального волновали две вещи. Деньги и женщины. Деньги — ну, ими он займётся ночью. А женщина… Да, на третьем этаже его ждала женщина. Да ещё какая! Очень горячая, с очень аппетитными формами, это не говоря о том, что принцесса.

«Нужно будет снять доспех», — думал генерал, поднимаясь по лестнице. А ещё он думал, что воду из лохани, в которой мылась принцесса, никто не выливал, так что он собирался ещё и помыться. Тут он кое-что вспомнил и, подойдя к перилам балкона, крикнул солдату, что стоял возле кухни:

— Эй ты! Да-да, ты… Принеси сюда, наверх, две кружки пива.

И вот уже дверь, у которой несут караул фон Готт и два солдата. Дверь распахнута. Это сам барон так приказал. Он волнуется за маркграфиню.

Когда Волков появился на пороге, женщина стояла на коленях возле сундука и складывала в него вещи. Она не поторопилась встать при его появлении, и он видел её ноги, лодыжки в белых чулках и простых башмачках. И даже этого хватило, чтобы сердце старого солдата снова забилось учащённо.

Женщина обернулась на его шаги, когда он приблизился, улыбнулась ему очень тепло и сказала:

— Пока вы занимались своими делами, я занималась своими, — тут она встала. — Вот, служанок не было, пришлось самой собрать вещи, что надобны мне будут в пути, уж как получилось. Велите людям своим снести сундук вниз.

— Непременно, — обещал он. Лошадей у него было мало, но для её сундука он, конечно, нашёл бы место в телегах.

— И когда же вы снимете, наконец, свои латы, — она, покосившись на открытую дверь, — никто не смотрит? — подошла к нему неприлично близко и стала пальчиком водить по узорам на нагруднике.

— Сейчас же сниму, — ответил ей Волков; он хотел ещё что-то сказать, но тут из двора замка до них донеслись крики:

— Генерал! Где генерал?

И фон Готт, стоявший у двери, вежливо постучав своим клевцом о косяк, сообщил:

— Сеньор, Мильке вернулся.

— Я слышу, — Волков нехотя пошёл на балкон, оставив маркграфиню наедине с её сундуком.

— Мильке, ну что там у вас стряслось? — спросил он, подходя к перилам.

— Господин генерал… — уже по голосу, по тону его Волков понял, что быстро он от этого офицера не отделается. — Мне нужно вам сказать…

Генерал мечтал снять латы, выпить кружку пива и залезть в лохань с водой, чтобы обмыться хоть немного после ночи и дня, проведённых в доспехе. А вот таскаться по лестнице, хромать вверх-вниз, пока нога не разболится, он точно не хотел и потому распорядился:

— Поднимайтесь сюда, капитан.

Мильке явно не терпелось доложить командиру что-то важное, он едва не бегом взлетел по лестнице на третий этаж и переводя дух, сообщил:

— Нашёл я наших людей, и вашего оруженосца тоже, все они в ущелье лежат, — тут он кивнул на западную стену замка, — как их оттуда скидывали, так и лежат обобранные. Раздетые, в исподнем. Мы их к стене, что перекрывает ущелье, перетащили, нужна верёвка и телеги, чтобы их сюда перевезти.

Генерал видел, что у капитана ещё имеется, что сообщить.

— Ну говорите же, Мильке.

— Я же говорил вам, господин генерал, что там много трупов, — начал капитан. — Так вот, там под стеной их… десятки. Трупы всё старые, объеденные птицей до костей, глаза выклеваны, но все с длинными волосами… Бабы, почти всё бабы… Голые мертвые бабы.

— О Господи! — донёсся не то вздох, не то стон со стороны двери.

Пока офицеры разговаривали, а солдаты слушали их разговор, они так были увлечены своей беседою, что не замечали ничего, а тут все дружно поворотились к двери и увидали, что там на пороге стоит Её Высочество. Бледная, как отбелённый, только что из чана, лён. Глаза её серые были широко раскрыты. Она слышала всё, о чём они говорили.