Инодин - В тени сгоревшего кипариса

Когда долина Вардара осталась позади и начались предгорья, Михаил стал чаще оглядываться по сторонам. Вспоминал Каталонию, выискивал совпадения и различия, но существенно отличалось лишь небо — Испания запомнилась беспощадным солнечным светом и тем самым синим безоблачным небом. А здесь над головой сплошная пелена облаков, серых, как будни обывателя. Остальное похоже — оливы, виноградники, пасущиеся на склонах холмов овцы, тройка остроносых «Фиатов «Чирри», закладывающая вираж сбоку от колонны. Фунтиков даже не сообразил сразу, что итальянские истребители заходят в атаку не в воспоминаниях, а на самом деле. Мозги заработали, когда впереди простучала пулемётная очередь. И сразу вспомнилось: итальянцы тройками не летают. Поэтому вместо того, чтобы азартно ловить в прицел вёрткие самолёты, Михаил оглядывается по сторонам.

Как и следовало ожидать, остальные «Фиаты» находятся быстро — всей девяткой выскакивают из-за верхушек холмов справа — сзади. Михаил приподнимается над башней, отмахивает сигнал: «Делай, как я» разворачивает свой ДТ в сторону новой угрозы.

Сорвать атаку итальянцев огнём нескольких пулемётов не получается — большая часть расчётов азартно лупит в другую сторону. Но и такой встречный огонь заставляет пилотов нервничать — когда визг бомб сменяется ударами разрывов, клубы грязно-серого дыма безобидно вспухают в поле по обе стороны от дороги.

— Промазали, суки! — Михаил орёт, но слышит его только экипаж по внутренней связи – вой самолётных моторов, стук пулемётов и лязг гусениц глушат любые звуки.

Михаил уводит роту вправо, разгоняет в стороны, но итальянцы на вторую атаку не решаются, уходят на запад с набором высоты. За одним из бипланов тянется серая дымная полоса.

— Стой! Моторы не глушить! — Михаил встаёт на башне, чтобы осмотреться.

Колонна рассыпалась, лишь два грузовика остались на шоссе. Один разгорается, медленно, как-бы нехотя. Второй развернулся поперёк дороги, гонит струю пара из простреленного радиатора. По обочине, придерживая большую брезентовую сумку, бежит доктор — значит, есть раненые, возможно — убитые. Холодный ветер сносит пороховую гарь. Михаил успевает удивиться — воздух почему-то пахнет парным молоком.

«До фронта не доехали, один налёт устаревших истребителей и такие потери. Обделались по полной программе, что ещё греки про нас подумают…»

Фунтиков меняет диск на пулемёте, достаёт из чехла флажки — отсюда надо сматываться, пока не появились бомбардировщики. Поэтому он собирает роту на дороге и несколько минут распекает командиров машин — чтобы лучше запомнилось. Чуть позже комбат повторяет процесс для командиров рот и батарей.

Через десять минут батальон уходит, разогнавшись до максимальных тридцати километров в час. Пулемёты на танковых башнях повёрнуты на разные борта — нечётные влево, чётные пасут небо справа от колонны. Горящую полуторку столкнули в кювет, её ржавый скелет останется на обочине в роли дорожного знака «прочие опасности».

С каждым пройденным километром батальон поднимается выше в горы. Заметно похолодало, время от времени из низких туч начинает сыпаться снежная крупа. В такую погоду повторного налёта можно не опасаться, и комбат приказывает снизить скорость до двадцати километров в час – экономия топлива и ресурса моторов ещё в танковой школе накрепко вбита в командирские головы. По мере продвижения на запад меняется местность, чаще попадаются высокие деревья, в основном пирамидальные тополя. Куда ни глянь, взгляд натыкается на голые сады и виноградники. То с одной стороны, то с другой тянутся вдоль дороги серо-жёлтые, крытые рыжей черепицей дома, на их фоне уродливо смотрятся связанные из жердей кривые тёмно-серые заборы. Вперемешку с жилыми домами и отдельно от них разбросаны хозяйственные постройки довольно неопрятного вида. Иногда на склонах холмов открывается вид на совсем другие здания — с колоннами, увитые лозами, окружённые рядами деревьев.

— Буржуи живут, как пить дать! — показывает на одну из вилл Федька Баданов по кличке Хлястик. Парню от природы досталась настоящая богатырская стать, этакий Илья Муромец в танковом комбинезоне. Бойцы смеялись, что хлястик Фединой шинели обычный человек может вместо поясного ремня использовать. Если и было в этом преувеличение, то совсем небольшое. Трёхдюймовый снаряд в Фединых лапах кажется предметом маленьким и совершенно невесомым, поэтому Михаил и забрал его заряжающим в командирскую машину. Вопреки распространённому мнению, парень вовсе не добродушный увалень, повадкой больше напоминает молодого медведя, одетого в военную форму. Остёр на язык, соображает быстро, глаз имеет верный и приметливый, как и положено потомственному сибирскому зверобою. Час тому назад, на последнем привале, Фёдор попросил разрешения выставить любопытную башку из башенного люка.

— Выспался? — поинтересовался у него Фунтиков.

— И выспался, и не спится после бомбёжки. Разрешите, товарищ старший лейтенант!