Иное утро

Тимия развернула телефон к парню и его выражение лица с “тупого/только что проснувшегося” изменилось на ужас. Арфо сразу же подскочил и вырвал телефон из ее рук пристально вглядываясь в каждую деталь.

– Откуда это? Кто это сфотографировал? Он был там, они были там…

– Ар… – в горле Тимии появился тяжелый, неподнимаемый ком.

– Это… Тим, ты ведь понимаешь, да? – Арфо радовался, боялся, но радовался. – Если это кто-то сфоткал значит все нормально. Человек выжил, надо его просто найти, расспросить что нам делать и как у него самого это получилось. Может у нас…

– Это в шестом районе, в реальности, нашей, – прервала Тимия, – на перекрестке. Появилось с час назад.

– Что? Нет. Нет, нет. нет. Быть этого… – и тут Арфо понял как сильно он может ошибаться. Он обычный брошенный ребенок из сиротского приюта, художник без денег, любовник без любви. Он глупый. – Это же наш мир, да, Тим? Наш… – в голосе начала проступать зыбкость. – Когда я видел… “это” там, то я подумал нашему миру конец, что вот он… конец, а потом я вернулся. Как, Тимия, как? Ты ведь умная. Скажи. Скажи что нам делать.

– Арфо…

– Я не думал тогда, я просто смотрел на него в конце серого мира, но я видел, я чувствовал что “это” конец. Нет…

Тимия ничего не могла ответить.

– Иди присядь, – сказала только она.

Парень молчал, а холод в его теле поднимался от ног к верху, маленькие мурашки превращаться в зыбучую дрожь. Он видел как детей в приюте привязывали к кроватям, как их били палками за непослушание, знал людей который умерли в общем туалете от передозировки кустарным героином, он видел зло с самого своего детства, но продолжал верить в лучшее. Терпел, вставал, вытирал нос себе и своим друзьям, но это… это совсем другое. После первого раза он запутал себе голову чтобы не сойти с ума, хотя знал правду с самого начала, и после своего побега от громхыющего нечта соорудил коктейли молотова для защиты. Но теперь Оно тут? Что будет дальше? Тимия не ответит, никто не сможет ответить. Кроме него. Он боиться того чего видел в первый раз. Той страшной башни на горизонте в вечном разрушении, но в сути своей являющийся тем обелиском на фото. Как человек знает слово “яблоко” и соотносит его с тем красным или зеленым сладким фруктом с дерева, так и Арфо знает что этот столб в шестом являет под собой. И это не описать ни одним другим словом кроме как “Конец”. Холод пробирал сильней, зубы пошли ходуном, в глазах начали мелькать мелкие вспышки-огоньки.

– С тобой вс… – продолжение фразы Тимии он уже не запомнил и погрузился в самый из черных омутов сна своей жизни.

Ч6.

Это был все тот же старый кошмар его детства, его юношества и его взрослой жизни. Он был один на кухне и сидел перед разрывающейся от голода пасти духового шкафа. Плитка на полу двухцветная, белый идет в шахматном порядке с черным, где-то она уже давным-давно надломилась и через сколы в уголках виден серо-черный цемент. Ему всегда были интересны эти маленькие дырочки внизу и маленьким своим ноготочком он ковырял их во времена скуки, тогда когда игрушек у него не было, когда их отбирали, когда его наказывали. Но сейчас ему была интересна пасть монстра с регуляторами температуры повернутыми в сторону как зрачки некой кошки. Два переключателя было запрещено трогать, они несли за собой смерть, однако маленький мальчик до конца не понимал значения этого слова. Он пытался выговорить его, произнести по слогам, тянул гласные, оттарабанивал согласные, но идея все равно ускользала от его маленького мозга прочь по волнам ребяечского настроения и он просто улыбаясь и хохоча кричал “Смерть”. И неустанно смотрел на зрачки монстра возвышающегося над ним своей холодно-металлической крепостью. Он помнил как скрипели пружины и эхо железа отскакивало от стенок пасти. Помнил что внутри было грязно, и грязь эта была неприятной на вкус и вязка, но что его больше всего привлекало в ней – как она сверкала. Темными переливами жир заплесневел на противне и капли приобретали твердые структуры.

– Я не хотела тебя, – сказал алкогольный запах позади маленького мальчика.

Запах от дешевого вина он запомнил тоже на всю жизнь, а впоследствии, когда видел бутылку этого нектара для бездомных и нищих – воротил нос. В будущем он сам станет ничем не хуже той дамы сидящей позади него, той что курит свернутую из старой газеты самокрутку, той чей голос хочется ненавидеть. Сколько бы лет не прошло, в его сердце, в его маленьком сердце, рана никогда не заживет и голос этот будет рвать и терзать его душу. Но возненавидеть голос он его не сможет.

– Ты был ошибкой, – продолжала твердить дама пахнущая потом и бычками в разбитой пепельнице, – тебя не должно было быть.

Тогда он не понимал значений этих слов, но сами звуки, как любовные зарубки на старом причале, остались в его снах.

– Отвечай мне! – как не понимал значений слов, так он и не понимал спокойного или взъеренного тона той дамы. Она кричала много и он просто привык. В крике не было смысла, ведь так она была обычной. – Зачем ты родился?

– Я родился для того чтобы быть тем кем я являюсь.