"Иной судьбы я не желал..."

Эти слова писателя предваряют объяснения Турова, почему его взяла за душу и не отпускала трилогия И. Мележа и с чем через нее он хочет выйти к современникам. Понимая богатство и значимость такой литературы, как "Полесская хроника", В. Туров заявил о своем главном принципе: как можно ближе быть к первооснове.

- Все время думаю, - говорил Виктор Тимофеевич, - как бы больше почерпнуть из этой полноводной реки жизни, вынести на экран многоголосье неповторимого края, не допустив схе­матизации образов, что так часто подстерегает экранизаторов. Особенно когда они обращаются к многоплановым и самобыт­ным произведениям.

К экранизации мележевской трилогии Туров готовился бо­лее шести лет, перечитал все, что сам Мележ писал о работе над "Полесской хроникой" и что писали о ней критики. Во время работы над фильмами режиссер подчеркивал, что его привлекает в мележевской прозе не только "половодье чувств", жизнь как "река с многими руслами"; ему близка сама манера повествования - неторопливая, раздумчивая, вбирающая в се­бя и состояние природы, и богатство чувств людских, и непо-вторимость образов. Поэтому главной задачей экранизации считал: как можно больше "почерпнуть" из богатейшего источника и максимально это выразить средствами кино.

Романы наполнены красками жизни милого сердцу края, оз­вучены голосами его земляков. Мележ находит для описания всего этого точные, с местным колоритом слова, перевести ко­торые в зримые образы - задача чрезвычайно сложная, до конца не выполнимая. Успех или неуспех в ее решении зависит от степени приближения к первоисточнику. Но прежде чем пе­рейти к выяснению, что и в каких образах из литературной эпопеи предстает на экране, напомню еще о некоторых ракур­сах, в которых виделась "Полесская хроника" постановщику фильмов. "Мне казалось, - говорил Туров, - что главным у Мележа является та любовь, то внимание и та мука, с которы­ми он переживает судьбы своего народа, а также защита в лю­дях человеческого достоинства и гордости, про которые он и ведет разговор. Именно это я и пытался сохранить в фильме, на этом строил свою концепцию экранизации".

В. Туров признавался, что ему не нужно было "перетрактовы- вать романы", так как его мысли и чувства "счастливо совпадали с мележевскими". Однако уже после первого фильма серии - "Люди на болоте" В. Туров признался, что пиетет перед романом кое-где обернулся против самой же экранизации, ибо приходи­лось обрывать эпизоды, некоторые линии, чтобы уложиться в метраж четырехсерийного фильма. Кроме того, "Полесская хро­ника" оказалась очень сложной, даже "неподатливой" для экра­низации. Ее романы "текут как реки - то разбиваясь на десятки ручейков, то собираясь в одну мощную струю, то замирая тихими заводями или подводными течениями".

Конечно, не все рифы обошли экранизаторы, за некоторые "зацепились", но, по главному руслу и впадающим в него "ру­чейкам-линиям" прошли, говоря образно, не уронив вёсел.

В фильмах Турова, как и в романах Мележа, живущие среди болот люди достойны самого глубокого уважения, они трудо­любивы, честны, открыты добру, стремлению вырваться из бедности и темноты; они не утратили человеческие ценности.

Вслед за Мележем кинематографисты рисовали не экзотику Полесья, а жизнь во всей ее полноте - со страстям, бедами и го­рестями, любовью и страданиями. Когда цикл был завершен и показан зрителям, создатели его вместе с одобрением услышали упрек, что они идеализировали жизнь людей на болоте, приглу­шили социальные противоречия. Туров пытался защитить свою позицию - видеть героев Мележа не в лаптях и рваных кожухах, а в изменяющейся реальности, с проекцией на время, с учетом произошедших на Полесье преобразований.

Съемочная группа отыскала в Березинском заповеднике, где снимались основные сцены фильма, перелески, ручейки, затони и другие приметы описанного Мележем полесского края. Артистов разных театров, собранных режиссером в творческую группу, объединяло желание постичь народную суть характеров своих персонажей и показать героев в их подлинности. Я слышала напутствие Турова перед съемкой одной из сцен, в которой было занято много действующих лиц. "Никто из вас не должен ничего играть, - говорил ре­жиссер. - Мележевские герои "натуральны", естественны во всем. Ищите эту простоту, тогда вас зрители признают за полешуков, и не из легенд и сказаний, а из самой жизни. Таки­ми увидел их писатель, так и мы представим их на экране..." На съемках актеры, знавшие и не знавшие белорусский язык, с удовольствием произносили колоритные полешуцкие слова. Туров поощрял такую "белорусизацию" москвичей и ленин­градцев, а артистов наших театров даже сдерживал от пере­бора "колорита".