Инопланетянин на Рождество

— В магазине и в коридоре ты была унижена, — сказал Андерс отрывистым тоном. — Каждый раз, когда мы проходили мимо кого-то, ты избегала зрительного контакта и становилась еще более униженной. Тебе стыдно за меня, за то, что люди знают, что мы вместе.

— НЕТ! Это неправда! — воскликнула я.

— Да, это так! — огрызнулся Андерс. — Ты забыла, что я могу читать твои эмоции? Тебе было стыдно, что тебя увидели со мной. Забавно, — добавил он с насмешкой. — На этой базе ты спортсмен-качок, а я смущающий ботаник.

Это сильно поразило меня. Я обхватила себя за живот и покачала головой. Это было не так… верно? Мне нужно было заставить его понять…

— Все не так, Андерс, — сказала я умоляющим тоном. — Ты… Ты идеален, абсолютно великолепен. Но это мое рабочее место. Мне приходится общаться с этими людьми каждый день. Некоторые из них могут переходить грань злонамеренности в своих поддразниваниях. Лириане не распространены в Солнечной системе. Какой бы статус у тебя ни был на Альфе Центавра, здесь его нет. Люди будут относиться к тебе как к секс-игрушке или жениху, заказанному по почте.

Я нервно запустила пальцы в волосы, ненавидя себя за то, что не могу прочитать его эмоции прямо сейчас. Его красивое лицо было полностью замкнутым, лишенным какого-либо выражения. И все же я чувствовала, как он кипит внутри, и подозревала, что он был глубоко ранен.

— Однажды ты спросил меня, не хочу ли я внести какие-нибудь изменения в твою внешность, и я сказал «нет», — осторожно произнесла я. — В тот момент я именно это и имела в виду. И хотя я по-прежнему считаю тебя абсолютным совершенством, мы живем не в вакууме. Было бы намного проще, если бы у тебя не было короны. Это помечает тебя как «другого», и люди будут только фокусироваться на этом, чтобы нести чушь. Но если бы ты выглядел полностью как человек…

— Нет, — мое сердце упало от холодной определенности его голоса. — С юридической точки зрения и в соответствии с галактическими договорами лириане обязаны сохранять одну из своих генетических особенностей: рога, корону или хвост. Мы обнаружили, что корона лучше всего соответствует человеческой эстетике, тем более что рога и хвосты имеют сомнительные коннотации в некоторых ваших религиозных субкультурах.

— Почему ты обязан иметь хотя бы одну из этих особенностей? — спросила я, застигнутая врасплох.

— Потому что для нас незаконно пытаться выдать себя за вид, которым мы не являемся, — ответил Андерс. — Часть заполняемых иммиграционных документов включает заявление под присягой о том, что мы этого не сделаем, пока не получим полноценное гражданство на планете, что требует десяти лет проживания в большинстве миров.

— Понятно, — сказала я, мои плечи поникли.

Это, казалось, еще больше разожгло его гнев.

— И почему я должен скрывать, кто я? — огрызнулся он. — Я гордый лирианин. Если бы ты вышла замуж за инопланетянина и переехала в его мир, что бы ты почувствовала, если бы он попросил тебя сделать масштабную операцию, чтобы скрыть твою человеческую генетику?

Я снова вздрогнула. Это задело за живое. Я никогда по-настоящему не рассматривала этот вопрос под таким углом. Он был инопланетянином, которого воспитали с идеей, что он станет другим видом, как только спарится. С моей стороны было узколобо предполагать, будто это означает, что он не гордится своим истинным происхождением. На его месте я бы тоже хотела сохранить следы своей родословной.

— Какая разница, если другие думают, что я секс-бот? — спросил Андерс. — Мы с тобой оба знаем, что это неправда. Большинство из них тоже знают это — по крайней мере, в глубине души, — но им просто нравится издеваться над тобой. Затем они возвращаются домой к своему партнеру и наслаждаются своей маленькой жизнью, в то время как ты погрязаешь в жалости к себе и страданиях.

— Это не так просто, — слабо возразила я.

— Да, это так, — прорычал Андерс. — Я могу приспособиться практически ко всему ради своей пары. Я могу многое изменить в себе, чтобы сделать тебя счастливой. Но я не могу и не буду менять себя, чтобы успокоить кучку идиотов. Ты должна решить, сможешь ли ты жить с этим. И именно поэтому, Кэтлин, нас раньше никому не «дарили». Мы не секс-боты или извращенные секс-игрушки, которые можно спрятать в ящике стола или под матрасом в перерывах между использованием. Я не стану твоей постыдной тайной.

Я задыхалась. Стыд обжег меня изнутри, как кислота. Я искала правильные слова для ответа, на самом деле не зная, что сказать, как смягчить боль, которую я ему причинила. Это никогда не входило в мои намерения, но мои собственные мысли были слишком перемешаны, чтобы придумать что-то связное.

Андерс окинул взглядом комнату и подошел к стеклянной стене, отделяющей кабинет от лаборатории. Он посмотрел на виварий, где Лили — мать кирди — была окружена четырьмя другими детенышами. Она украдкой поглядывала на Мирика, совершенно одного на другом конце стола, в его маленьком виварии.

— Что касается их, мать не отвергает Мирика, — сказал Андерс. — Она болеет за него.