Иностранка

— Прелестница, — прошептал Михаил у ее губ, и в следующую секунду Маша почувствовала, как властные губы жадно прижались к ее рту. Он запустил руки в ее волосы, сжав ее лицо в своих ладонях и приподнял ее голову к себе. Маша никак не могла сосредоточиться на реальности, то и дело, теряя сознание. Но в те моменты, когда приходила в себя, она явственно ощущала поцелуи и ласки, которыми Невинский осыпал ее лицо и шею. Чувствовала, как его неумолимые пальцы вскоре переместились ниже. Через тонкую материю платья Маша осязала его теплые ладони, которые жадно терзали ее выпуклую грудь, а его яростный рот начал свою атаку на плечи. Через миг он начал проворно расстегивать многочисленные маленькие крючки, которые удерживали ее платье.

Маша напряглась. Из последних сил она пыталась подчинить свое сознание разумным мыслям. Это ей удалось, и она осознала, что лежит на постели Невинского с обнаженной грудью. Руки Михаила нежно и властно ласкали ее белую кожу, а губы осыпали жаркими поцелуями лицо, обжигая кожу горячим дыханием. Он стоял, склонившись над нею, упираясь одним коленом в постель. Глухо вскрикнув, Машенька со всей силы оттолкнула его.

Не ожидая столь яростного и неожиданного сопротивления от нее, Невинский невольно покачнулся. Его нога соскользнула с постели, и он упал на колени. Маша проворно слезла с постели и, вскочив на ноги, бросилась к двери. Она принялась неистово дергать ручку, но створка оказалась заперта. В следующий миг мужчина настиг ее и, резко развернув молодую женщину к себе лицом, прижал ее к двери всем телом.

Страстное и опасное выражение в горящих глазах Михаила повергло Машу в панику. Единственная свеча, которая освещала спальню, отчетливо обрисовывала черты его заострившегося от напряжения лица. Он схватил ее ладонями за обнаженные плечи, пожирая взглядом прелестные полушария грудей с розовыми сосками, которые были перед его взором. Не до конца расстегнутые крючки, которые не успели разомкнуть его нетерпеливые руки, удерживали платье и тонкую рубашку на ее бедрах, не позволяя тонкой материи упасть к ногам Маши.

— Сладостная моя, девочка… Вы будете иметь сколько угодно таких платьев, — прохрипел Невинский срывающимся от страсти голосом, склоняясь к ее лицу и опаляя кожу горячим дыханием. — Вам будет отдана лучшая комната в доме.

Машу прожег и сковал стыд из-за того, что она стояла перед ним в спущенном платье, полуобнаженная, открытая жадному взору, с распущенными волосами, словно блудница. Она начала нервно отрицательно мотать головой, пытаясь высвободиться из тисков его рук. Но он, сжимая сильными ладонями ее хрупкие плечи, прижался к ней, и молодая женщина увидела в его глазах тьму.

— Я устрою жизнь вашего сына, — произнес Михаил срывающимся от страсти голосом. — Он получит блестящее образование. Я позабочусь об этом. Вы ни в чем не будете нуждаться. Лишь только немного ласки я прошу взамен.

— Нет, не нужно, прошу вас, — прошептала Маша твердо, упершись кулачками в его широкую грудь. Но Невинский не обратил на ее слова внимания. Через миг не в силах более сдерживать свои порывы, он навалился на нее грудью, сильнее прижимая ее к двери, и начал задирать юбку. Она, вся дрожа, испуганно попыталась вырваться из его жестких объятий, но ее сознание было еще замутнено. Из последних сил она принялась бороться, ощущая, как его сильные руки, задрав ее юбку, властно ласкают бедра и ягодицы. Он прижал ее сильнее к своему телу, а его губы хрипло прошептали у ее лица:

— Станьте моей. Заклинаю вас, Машенька! Перестаньте сопротивляться!

Маше послышалось, что он назвал ее имя по-русски, но она решила, что ей показалось. И тут же все остальные мысли вытеснило стеснение. Вся эта гадкая, омерзительная сцена повергла Машу в бессилие и отчаяние. Она ощущала себя как тогда, когда комендант Глушков овладел ею в ночь, когда она пыталась спасти отца и брата. Глушкову тоже были безразличны ее чувства. Как и в эту минуту Невинский хотел удовлетворить лишь свои низменные желания, не обращая на ее сопротивление никакого внимания. Так же и Григорий когда-то хотел только ее тела, а ее душа ему была совершенно безразлична. Так же и Невинский сейчас сулил ей за ее прелести некие блага. И Маша в отчаянии подумала, неужели же она не заслужила сначала слов любви, которые подсознательно жаждала услышать от мужчины? Неужели же она не достойна стать сначала женой, а затем любовницей? Неужели же все мужчины одинаковы? И их гнусность не имеет предела? Ей стало противно и больно от унижающих слов и развязного поведения Невинского. Она начала отталкивать Михаила сильнее, отворачивая лицо от его насилующих губ.

— Отпустите, не надобно этого, — стонала она, понимая, что он невозможно силен. Ее слабые руки дрожали от напряжения, пытаясь отодвинуть его большое тело.