Иностранка

— Вы что же, считаете меня слепцом? — процедил он угрожающим тоном, склоняясь к ее лицу. — Думаете, никто не видел, как вы кокетничали со Ждановым и смеялись, словно глупая гусыня!

— Не было того, Михаил Александрович! — уже обиженно вымолвила она. — Вам показалось…

— Показалось?! Я более не намерен оставаться в дураках! И вы, сударыня, немедленно расскажете мне все об этом вашем знакомом, Андрее Дмитриевиче! — Она видела, что его лицо перекосилось от бешенства и, не выдержав его бьющего взгляда, опустила глаза, расстроившись. Она не понимала, что сделала не так и отчего ее разговор со Ждановым вызвал такую странную реакцию у Михаила. — Ну!

— Вы уже все знаете, мне более нечего рассказывать, — произнесла она, чувствуя себя неловко, будто Невинский ее в чем-то обвинял. Она нервно взглянула на него и заметила: — Отпустите мою руку, пожалуйста, мне очень больно. Вы не контролируете себя…

— Я отпущу вас, когда посчитаю нужным! — сквозь зубы выпалил он, чувствуя, что она пытается уйти от разговора. Видя, что убеждать Невинского в чем-либо бесполезно, Маша упорно обиженно молчала, отвернув от него лицо. — Молчите! Что ж, чудесно! Тогда я поговорю с ним!

Он отпустил ее локоть и уже двинулся в направлении двери. Маша кинулась следом, прочитав в его глазах решимость и угрозу.

— Михаил Александрович! — схватила она его за руку. — Что вы хотите знать?!

Он резко остановился и прохрипел:

— Все! Что у вас с ним? У вас была интимная связь?

— Вы что?! Нет, конечно! — выдохнула, опешив, Маша. — Мы близко не знакомы. Он приходил в кондитерскую лавку, где я работала, а затем я просила у него работу. Но он отказал. Вы это все знаете из моего дневника. После мы не виделись ни разу. А сегодня я танцевала с ним один танец, и все. А на веранде он просто извинился за то, что когда-то предлагал мне стать его содержанкой. И все!

Невинский мрачно смотрел на ее взволнованное лицо, отчаянно желая верить. Но прекрасно заметил в действиях Жданова заинтересованность в Маше. Он прищурился и сделал вид, что удовлетворен ее ответом. Мгновенно притянув молодую женщину к себе, он обвил руками ее стан и впился поцелуем в губы. Она тут же обвила его шею руками и ответила. Спустя несколько минут, чувствуя, что его бешенство утихло, Михаил осторожно отстранил ее от себя и, с любовью вглядываясь в огромные синие глаза лани, произнес:

— Я предупреждаю тебя, Машенька. Мне нужна исключительно верная возлюбленная. И я не намерен терпеть всех твоих воздыхателей! Ты поняла?

— Обещаю, что у вас не будет поводов для беспокойства, Михаил, — улыбаясь, ответила она, с нежностью смотря в его лицо.

— Что ж, надеюсь, что это будет так, — кивнул он спокойно. — И я запрещаю общаться с этим твоим знакомым Ждановым, ну и, конечно же, с этим щеголем Чемесовым.

— Запрещаете? — опешила Маша.

— Да. Я твой жених и имею право диктовать условия. Или ты намерена вновь сердить меня?

— Нет. Я постараюсь не общаться с ними…

— Вот и умница, — проворковал он, вновь завладевая ее губами.

Вернулись они к гостям спустя четверть часа, когда вволю насладились губами друг друга. Конец вечера пролетел незаметно, и едва карета последних гостей отъехала от парадного крыльца, Михаил, обхватив Машу за талию, потянул ее по лестнице наверх. Она послушно последовала за ним, ничего не спрашивая. Невинский проводил ее до двери спальни и, едва прикрыв створку, сразу же заключил в объятья. Его губы тут же атаковали ее рот, и Маша подчинилась его порыву, позволяя целовать себя. Он оторвался от ее губ через некоторое время и, ласково улыбнувшись, поцеловал ее руку.

Михаил не спускал с нее восторженных, влюбленных глаз. Невероятно притягательная, непокорная, непостижимая девушка, которая сейчас была в его объятьях, не только будоражила его мысли, полностью завладев сознанием, но и вызывала в нем чувства, которые он раньше считал смешными и глупыми. Впервые за всю свою сознательную жизнь Невинский ощущал, что без ума влюблен, что его руки дрожат, а голос подводит лишь только от одного взгляда в ее ласковые глаза. Он прекрасно осознавал, что Машенька превосходила по красоте, шарму и изысканности многих знакомых ему дворянок. В глубине души он ощущал дикую гордость от того, что эта прехорошенькая, юная прелестница принадлежит именно ему, что он может прикасаться к ее нежным рукам, получать теплые улыбки, адресованные именно ему, слышать мелодичный голос.

— Подождите, у меня есть для вас подарок, — произнес он и, оторвавшись от нее, стремительно вышел. Он вернулся спустя пять минут. Прикрыв за собой дверь, протянул ей коробку, обтянутую черным бархатом. — Открой…

Маша взяла из его руки коробку и раскрыла ее. На белом бархате лежала серебряная диадема с крупными округлыми сапфирами, длинные серьги из серебра и браслет все с теми же камнями. Самоцветы в гарнитуре были невероятно насыщенного синего цвета, в обрамлении мелких бриллиантов, которые своим блеском оттеняли их неповторимый цвет, который показался Маше знакомым.

— Я долго искал нечто подобное, Маша. Цвет ваших глаз, — добавил замирающим голосом Михаил. — Вам нравится?