Иностранка

Нахмурив брови, Невинский опустил глаза и взял в руку перо. Он начал постукивать концом о стол, пытаясь взять себя в руки. Он ощущал, что эта девица смущает его. И это его неимоверно раздражало. Еще утром, едва проснувшись, он сразу же вспомнил о француженке, которая накануне появилась в доме. Но он совсем не хотел о ней думать. Михаил начал отгонять навязчивые мысли об этой смазливой девице, тем самым придя в дурное расположение духа. Он спустился вниз и велел Степану подать ему кофе в кабинет. Затем сел за письменный стол и решил заняться делами. Он взялся за бумаги и в этот момент заметил, что одет в камзол и панталоны синего цвета. Поняв, что из нескольких дюжин он невольно выбрал именно этот, что цветом напоминал глаза француженки, Невинский выругался, окончательно потеряв мирное настроение. Следующие полчаса прошли в таких же сумбурных мыслях, и за все утро он не прочитал ни одной бумаги до конца, отчего-то то и дело смотрел на дверь, ожидая прихода Мари де Блон.

И вот теперь она сидела напротив него, такая тихая и невозможно красивая. А Михаил, который всегда славился своим умением открыто разговаривать с любым человеком, не смущаясь и не опуская взор, сейчас чувствовал странное смущение и опасался показать девушке свое взвинченное состояние. У него вновь возникло сильное желание отказать француженке от места, но тут же его существо взбунтовалось против этого шага. Михаил прекрасно понимал, что прогнать из своего дома эту девушку значило бы причинить страдания и тому несчастному мальчику, который был ее сыном. Он вдруг подумал о том, что после того, как выгонит эту невероятно смазливую девицу, он, возможно, обречет ее саму и ее сына на голодное существование. Это вытеснило из головы Михаила неприятные мысли о том, что ей совсем не место в его особняке.

— Мадам Мари, — произнес по-русски Невинский и внимательно, холодно посмотрел на девушку. — Могу я вас так называть, сударыня?

— Можно просто Мари, Михаил Александрович, — поправила его Маша, зная, что у французов нет отчества.

— Тогда я буду звать вас Мари. Вы не возражаете? — спросил он тоном, который не предполагал возражений.

— Нет, — кивнула она.

— Так, — продолжил Невинский. — Я все обдумал и решил. Как я вчера и сказал — вы можете остаться в моем доме гувернанткой. Но я даю вам месяц испытательного сроку. Если по прошествии этого времени вы не докажете мне, что знаете хорошо географию, или я буду не удовлетворен тем, как вы занимаетесь моими детьми, вы покинете этот дом. Таковы мои условия.

— Я прекрасно понимаю вас, Михаил Александрович, — кивнула Маша взволнованно, понимая, что за месяц ей во что бы то ни стало надо выучить эту непростую географию, завоевать расположение детей Невинского и, конечно же, не рассердить его самого.

— Удивительно, но сегодня вы говорите по-русски намного лучше, чем вчера, — заметил вдруг Невинский.

Опешив, Маша опустила глаза, понимая, что за своим волнением совсем позабыла о необходимости говорить с акцентом. Но в ее голову тут же пришел спасительный ответ:

— Вчера мы допоздна говорили с Прасковьей Дмитриевной на кухне. И после разговоров с нею мне стало проще изъясняться на вашем языке.

— Я рад, что вы делаете успехи, — подозрительно прищурив глаза, заметил Михаил. И добавил: — Надеюсь, изучение географии пойдет у вас так же быстро. — Невинский помолчал и изучающе прошелся взглядом по девушке. — Моя жена умерла три года назад. Мне некогда заниматься с детьми, потому я нуждаюсь в человеке, который мог бы не только заниматься с ними науками, но и присматривать за ними все время. Вы понимаете?

— Да, конечно, — кивнула Маша.

— Наташе пять лет, Коле тринадцать. Так вот. В ваши обязанности будет входить уход за детьми, прогулки с ними, занятия науками и другое, связанное с их воспитанием. Вы будете есть с нами за одним столом, тем самым контролировать поведение детей за трапезой. Я не могу обещать, что у вас будут свободные дни. Возможно, я смогу заниматься детьми сам по воскресеньям после обеда, но не более. Это время вы сможете уделить себе. Но не более полудня. Жалованье ваше будет составлять двадцать четыре рубля, — он чуть замялся и внимательно посмотрел на нее. — Вы согласны со всем, что я сказал?

— Да, — кивнула Маша. Она была готова согласиться на многое, только бы их с Андреем не выгнали из этого богатого дома.

— Да, еще одно. Ваш сын, — продолжал Невинский.

— Он не будет мешать, — поспешила ответить Маша. — Он будет находиться в нашей спальне, а есть на кухне.

— Зачем же? — перебил ее Михаил, нахмурившись. — Не дело мальчику сидеть в комнате, словно он наказан. Так вот, он может заниматься, гулять и играть с моими детьми. А также трапезничать со всеми нами за общим столом. К тому же и вам будет удобнее присматривать за ним, он будет у вас на глазах.

Машенька потрясенно уставилась на Невинского, не ожидая от этого непреклонного и властного человека столь доброго отношения к своему сыну. Она начала что-то лепетать, благодаря его. Но он недовольно жестом остановил ее.