Иностранка

Еще вчера, около девяти вечера, узнав от Прасковьи, где находятся усадебные бани для прислуги, Маша с Андреем сходили туда. Они с удовольствием вымылись в теплой воде, которая еще оставалась в парилке в это время, и впервые за долгое время ощутили себя чистыми и довольными. Оттого сейчас, откинув за спину длинные густые пряди, высохших за ночь волос, Машенька быстро умылась, тщательно протерев лицо полотенцем, что лежало рядом. Затем она, стараясь не шуметь, осторожно прошла в небольшую комнатку, расположенную в правом углу за небольшой дверью. Бывшая спальня для прислуги теперь стала уголком Андрея. Мальчик спал в своей уютной кровати, и Маша решила пока не будить его.

Она вернулась обратно в комнату, ступая босыми ногами по прохладному полу, совершенно не ощущая неудобства, поскольку еще со времени цыганского табора привыкла ходить босой. Да, теперь ее ступни снова были нежными и мягкими и не имели той жесткой подошвы, как ранее в таборе цыган, но все равно они остались закалены и совсем не боялись холода.

Девушка невольно остановилась около кровати и еще раз с наслаждением огляделась.

Комната была небольшая, но чистая, уютная и хорошо обставленная. Выдержанная в голубых и серо-белых тонах, она дышала теплом и спокойствием. Небольшая высокая кровать с балдахином, туалетный столик, ширма, канапе, два кресла и зеркало казались Маше неким чудом, о котором она давно уже позабыла. Она так долго скиталась по свету, словно бродячая собака, без крова и человеческих условий прожития. Так давно она привыкла спать под открытым небом и умываться из ручья, что сейчас, попав в эту домашнюю уютную усадебную комнату, чем-то напоминающую спальни в особняке ее родителей, Маша чувствовала, что сердце наполняется радостью и покоем.

Вновь опомнившись и понимая, что не стоит терять драгоценное время, она проворно облачилась в строгое, простое коричневое платье, которое вчера предусмотрительно достала из небольшого саквояжа, и принялась за прическу. Она расчесала густые пряди волос и, заплетя их в толстую, высокую косу, завернула ее в тугой цветок на затылке. Ее волосы были довольно густы, потому даже в этой простой прическе, производили впечатление. Зачесав влажной расческой некоторые непослушные пряди, Маша удовлетворенно осмотрела себя в зеркале и, надев туфли, вышла из комнаты.

Она знала, что должна пойти в кабинет Михаила Александровича, как он и велел ей вчера, оттого спустилась на первый этаж особняка и сразу же направилась в нужную сторону. Однако, уже подойдя к двери его кабинета, невольно стушевалась. Хотя Маша уже дважды говорила с хозяином дома, теперь она все равно опасалась заходить в его кабинет и отвлекать его от дел. Ведь еще вчера она отчетливо определила нрав Невинского: строгий, жесткий, властный и требовательный. Да, она знала, что он велел ей зайти до завтрака, который начинался в девять, но все же робость и некая боязливость овладели ею. Впрочем, она понимала, что должна решиться и выполнить его приказ, дабы остаться служить в этом доме.

Глубоко вздохнув, Машенька непроизвольно оправила юбку и постучалась. Ей ответили. Она распахнула массивную дверь и вошла. Невинский, как и накануне, сидел за столом. Только сегодня он не писал, а мрачно смотрел на дверь, в которую она вошла. Она замерла у входа, и Михаил Александрович сделал ей знак рукой приблизиться. Маша подошла и остановилась в пяти шагах от его стола. Она отметила, что сегодня хозяин дома был одет уж очень строго, вычурно и элегантно камзол синего цвета и светлую рубашку. Его русые волосы, собранные сзади в хвост, лежали приятной волной придавая жестким чертам его лица немного мягкости.

— Доброе утро, Михаил Александрович, — сказала Машенька тихо, когда тот строго посмотрел на нее.

— Доброе, — глухо заметил Невинский. — Садитесь.

Она послушно опустилась на стул напротив, остановив внимательный взор на Невинском и ожидая дальнейших указаний.

Сорокалетний Михаил Александрович был широк в плечах, имел твердые, чуть заостренные черты лица, русые волосы и цепкие серые глаза. Он не был красив, хотя его мужественное, волевое и властное лицо невольно притягивало взгляд. Темные брови, сдвинутые к переносице, создавали впечатление, что хозяин их не в духе. Упрямая складка полноватых губ, волевой подбородок и напряженные скулы выдавали в нем человека непреклонного и решительного.

Он был одет в камзол и панталоны насыщенного синего цвета, в светлый шелковый жилет с золотым шитьем и белоснежную шелковую рубашку без кружев. Машенька отметила, что наряд соответствует последней французской моде, которая была популярна и в Петербурге.

— Итак, мадам де Блон, я хочу еще раз уточнить ваши обязанности, — сказал он, внимательно окидывая ее взором.

— Да. Я слушаю вас, — кивнула Маша и приветливо улыбнулась уголками губ.