Иностранка

— Что вы? Зачем это? — прошептала она, ошеломленно глядя ему в лицо. Его лицо напряглось, на нем появилось решительное выражение. Проигнорировав ее вопрос, Невинский жестко обхватил ее голову руками и вновь впился в губы. На этот раз Маша, уже прекрасно осознавая, что происходит, начала вырываться. Отскочив от Михаила Александровича, она что-то неразборчиво прошептала и, заметив его обжигающий взгляд, похолодела. Он метнулся к ней, но она, словно испуганная лань, побежала к выходу и стремительно скрылась за дверью.

Выскочив из кабинета, она устремилась вперед по пустынному коридору, приподняв юбку. Только достигнув противоположной стороны дома, она завернула за угол и прислонилась к деревянным панелям стены. Пытаясь отдышаться после стремительного бега, она обхватила себя руками и, вся дрожа, как в лихорадке, ощутила стремительное биение сердца. Унизительный разговор с Невинским, а затем его объятья и поцелуи сбили ее с толку и заставили нервно размышлять, что же произошло несколько минут назад в кабинете.

Мысли, мятущимся вихрем носились в голове Маши. Она осознала, что Невинский прежде указал на ее низкое положение, а затем отчего-то поцеловал. Но зачем? А потом, когда она спросила его, он не ответил и вновь поцеловал. И его последний взгляд она отчетливо запомнила, когда вырвалась из объятий. Яростный обжигающий взор. Подобным образом когда-то давно смотрел на нее Григорий Чемесов. Но взгляд его тогда не был таким горящим, как у Михаила Александровича сейчас. Она прекрасно разгадала его намеренье — вновь заключить ее в объятья, ибо на его лице было все прекрасно написано. Только поэтому, опасаясь очередного поцелуя, она ринулась прочь из его кабинета.

Стоя в пустынном коридоре, она вспоминала поцелуй Невинского. Его губы были властными и горячими, сухими и яростными одновременно. Он как будто не хотел получить от нее поцелуй или ласку, подобно Григорию, а, словно властелин, требовал своего и навязывал свою близость, не обращая внимания на ее сопротивление. На тот краткий миг она потеряла ощущение реальности. Явно провалившись в какой-то странный сон, она позволила ему поцеловать себя, забыв обо всем. Что с ней тогда произошло, она не понимала. Возможно, поэтому она так долго не останавливала его, позволив случиться другому поцелую.

Маша никак не могла прийти в себя, дрожа всем телом. Она вскинула взгляд и увидела свое отражение в большом зеркале на противоположной стене. Стройная высокая фигурка в строгом черном платье с белым воротничком, с темными прядями волос, выбившимися из прически от его настырных рук, с лихорадочными, потемневшими почти до черноты глазами, с алым румянцем на щеках и дрожащими пунцовыми губами. Она показалась себе омерзительной и гадкой. Она выглядела так, будто только что покинула объятья любовника. Но Невинский не был ей любовником. Неужели он увидел в ней нечто доступное, что позволило непозволительным и вульгарным образом обращаться с ней. Отчего он решил, что ее можно целовать, обнимать и прикасаться к ней? Она вспомнила, как когда-то давно Григорий так же страстно целовал ее и говорил о любви, а потом жестоко предал. И сейчас Машенька не хотела повторения того кошмара.

Но отчего-то ее сердце до сих пор дико стучало, отдавая в висках. До сих пор она помнила ощущение поцелуев Невинского на своих губах и его жгучий взгляд. И вдруг поймала себя на мысли о том, что его объятья не так уж и противны ей.

— Мадам, вам нехорошо? — спросил неожиданно слуга, появившийся в коридоре с подносом.

Испуганно сжавшись, Маша обернулась. Ее мысли замерли, словно пойманные. Отрицательно замотав головой, она побежала по коридору в направлении лестницы. Только укрывшись в своей комнате, она смогла немного расслабиться. Сжала руками голову, не понимая, что с ней происходит. Тут в дверь постучали. Веселое личико Наташи просунулось в дверную щель.

— Мари, мы уже заждались тебя на улице!

Печально улыбнувшись девочке, она прошептала:

— Я быстро, Наташенька, только соберу волосы.

Пытаясь укрыться от пытливого взгляда девочки, Маша направилась к зеркалу и начала приводить свою прическу в порядок. Наташа вошла в спальню.

— Папа не простил Николая? — спросила она. Расческа выпала из рук молодой женщины. Лихорадочно наклонившись, Маша вновь вспомнила поцелуи Невинского.

— Нет, Николай останется наказан, я ничего не смогла сделать…