Иностранный русский

Строго говоря, Борис был чрезмерно предвзят к парню и явно шел на поводу у стереотипов. Вид у Али был скорее европейский, чем восточный: голубоглазый, светлокожий, судя по пропорциям, роста выше среднего и крепкого телосложения. Выдавали его восточные корни только черные густые брови, густая шапка черных вьющихся волос и синяя щетина, которая намекала на тот факт, что для соответствия уставному виду бритье этой физиономии необходимо проводить не один, а два раза в день. Я бы не назвал его красавцем, однако и уродом Али отнюдь не был.

– Арбузами не арбузами, но как он без знания языка смог вскружить голову такой даме, как Каролина? – вставил я свои пять копеек.

– Да вот и я говорю, граненый он у них, что ли, – задумчиво добавил Мачихо.

– У него кудрявые черные волосы, – вдруг раздался над нами женский голос. Это была лаборантка Женечка, которая любезно принесла нам чай и печенье.

– И что? – хором воскликнули мы, чувствуя в этом замечании какой-то гнусный подвох мироздания.

– Недооценивать кудрявые черные волосы ни в коем случае нельзя, – загадочно бросила Женечка и удалилась.

Борис пожал плечами.

– Богат? – поинтересовался он у майора Мачихо.

– Обеспеченный, – кивнул майор. – Сын нефтяного короля, хотя и один из младших. Отец обещал лишить наследства, если он только посмеет жениться на старухе.

– На какой еще старухе? – не понял Борис.

– Ну Каролина, по их меркам, – старуха. Тридцать пять лет.

– А-а-а-а, – протянул следователь с какой-то не совсем понятной интонацией, и мы продолжили рассматривать документы молча.

В деле Али Саджади содержалось совсем немного информации.

Пока мы перебирали несколько фотографий со смотров и спортивных состязаний, читали скудную биографию и табель оценок, довольно высоких по всем дисциплинам, студенты принесли нам шашлык и плов из аутентичного кафе, которое держал кто-то из афганской диаспоры.

Мачихо забрал свою порцию и оставил нас, сославшись на то, что ему лучше сейчас быть на жилом этаже, чтобы присматривать за курсантами. На самом деле, ему было неловко есть в присутствии Бориса, хотя любопытство раздирало его.

У Бориса зазвонил телефон, он нервно схватил трубку, но говорить не стал: нажал отбой.

– Слава богу, это не генерал Иванов. Я уже не знаю, что ему отвечать, – проговорил он и прошелся по комнате. Очень хотелось есть, но Борис не подходил к столу, а мне начать без него казалось стремным.

Неожиданно он взорвался:

– Каждый день мне названивает этот генерал! Каждый день на меня давят, как на гайку под прессом. Я же точно знаю, что гибель Каролины была инсценирована, что говорит скорее в пользу того, что девушка жива. Но тогда куда она делась? Друзей, знакомых, родственников мы проверили. Их не так много, кстати. У тех, кто заинтересован в ее пропаже, алиби. Да и ученые, вузовские преподаватели – не та среда, где запросто могут убить или похитить человека, чтобы все настолько шито-крыто. Если она выехала из страны, то как? Ее паспорт нигде не светился. Средства со счетов не списывались. А это все как раз говорит в пользу того, что она мертва или удерживается насильно. Тогда где тело? Ну не в багажнике же она и вправду границу пересекала? Еще эта машина. Кто ее сжег? Зачем? Как получилось, что машина, на которой Каролина уехала из института, и сожженный за городом автомобиль с ее очками оказались одной марки и одного цвета? Как вообще девушка из приличной семьи, не обладающая криминальными навыками и связями, могла так внезапно исчезнуть? Не оставив следов. Это просто невозможно!

– Возможно, представьте себе! – раздался всем нам прекрасно знакомый голос, которого и мне и Борису не хватало. Каждому по своим причинам.

На пороге кафедры стояла Виктория. Эффектное появление, ни дать ни взять.

– Ты как сюда попала? – изумились мы с Борисом. Выглядела она уставшей, но, несмотря на бессонную ночь, довольно эффектной.

Вика собрала волосы в тугой хвост, на ее загорелом, посвежевшем от морского воздуха лице почти не было макияжа, зато белоснежная улыбка буквально ослепляла своим недостижимым совершенством. Вика скинула пуховик. Она была в джинсах и легкой шелковой тунике молочного цвета, которая диссонировала с промозглым российским ноябрем и цветом, и фактурой.

– У меня вообще-то корочки эксперта Следственного комитета, – пожала плечами Вика. – Это открывает двери многих КПП.

– Я имею в виду, как ты так быстро из Москвы добралась? – проговорил Борис, рассматривая ее из-под полуприщуренных век.

– Да, представьте себе, пока вы тут вкушаете национальные блюда, проводите обыски с котами и занимаетесь прочими глупостями, можно из Дубая долететь даже с задержкой рейса. А если серьезно, ничего удивительного – со стыковкой повезло, и только.

– А где багаж? – спросил Борис, чувствуя подвох.

– Я без багажа.

– Ты пластику, что ли, сделала? – вдруг с ужасом в голосе воскликнул он, на что Виктория громко расхохоталась.

– Нет, брови выщипала, – ответила она фразой из анекдота.

– Нос какой-то не такой, что ли…

– Не-а, все на месте! – Она игриво схватила себя за нос.

– А что тогда не так? – сдался следователь.