Иностранный русский

Комнату Мохаммада найти было проще простого: рядом с ней выставили пост из двух пятикурсников славянской внешности, которые даже меня отказались пропускать без письменного разрешения от следователя или майора Мачихо.

На мой вопрос, как чувствует себя их подопечный, мне лишь лаконично ответили: «Дрыхнет».

Несолоно хлебавши, я отправился обратно на учебный этаж, но меня перехватили Ахмадшах и Билал.

– Преподаватель, что-как Мохаммад? – выпучил глаза Ахмадшах.

– Все будет хорошо, не переживайте. Но, конечно, будет рапорт.

При слове «рапорт» ребята сникли, но тут же задали второй волновавший их вопрос:

– Пачиму проблема, преподаватель?

– Какая проблема?

– Почему сочинения проблема?

«А, вон вы о какой проблеме», – подумал я и решил спросить их напрямую:

– Зачем вы описали путь «Кабул – Волгоград»?

Парни переглянулись непонимающе.

– Что плохо, товарищ преподаватель?

– А что тут хорошего, объясните мне?!

– Висе нормально, – пожал плечами Ахмадшах, как будто и вправду не понимал. – Нужно было глагол «ехать». Нужно было о России, чтобы преподаватель сказал «хорошо». Нужно об Афганистан, чтобы курсанты сказали «понятно». Кабул – Волгоград это всем хорошо и всем понятно. Почему проблема?

– А зачем вы написали, где обходить таможню?

– Как? – снова искренне удивился Ахмадшах. – Там висе так ходят. Я на границе служил. Кундуз знаешь? Вот там. А Билал Хайратон работал, наркотики ловил.

Билал активно закивал, улыбнулся, и руки его приняли положение, как будто он держит автомат.

– Ну хорошо. А хотя бы про взятки пограничникам можно было не писать?

– Патаму что, Саша-джан, ты спросил, как мы живем. Ты сказал – интересно. Мы тебе рассказать. Это важно. Вы – наш дорогой преподаватель, Саша-джан. Не знаете, как мы живем, а теперь будете знать. Кашмир знаешь?

– Конечно, знаю.

– Вот, у Кашмира семья бедный. Сюда ехать денег нет. Он Панджа служил. Больше всех бандит поймал. Они ему хотели деньги давать. Дом в Кабуле давали. Доллары в сумке давали. Кашмир ничего не брать. Никогда. Его генерал лично денга платил, чтобы Кашмир учиться поехал. Большой человек будет. Очень умный, честный.

– А Мохаммад… – вступил Билал. – Отец Мохаммада умер. Падеж номер два. Бабах!

Билал показал руками взрыв и тут же вскинул воображаемый автомат, изображая перестрелку.

– Бомба? – спросил я.

– Фугас, – поправил он. – Отец Мохаммада в полиции служил. Талибы стрелять. Два часа стреляли. Его отец ловил бандита. Поехал, а там фугас – все. Мохаммад сказал, будет бороться: всех талибов бабах. Пошел в армию. Он только один мужчина в семье. Но это важно – защищать родину.

Бог ты мой! От этих корявых, но таких правдивых рассказов все мелкие волоски на теле встали дыбом. Я смотрел на этих двоих деятелей и думал только об одном: не разреветься бы, как нервной дамочке, хотя, если честно, глаза были на мокром месте.

Как живут эти люди? Кто они такие, я все спрашивал себя. Какие тайны хранят эти черные глаза? Да вот они – тут сейчас передо мной как на ладони. Они честно описали свою реальную жизнь, раскрылись, признались, какие на самом деле порядки царят там, где они живут, и с чем им приходится бороться каждый день. Они действительно доверяли мне, они признали, что я их преподаватель. И кстати, во многом они правы: лингвострановедение, или знакомство со страной изучаемого языка, – дисциплина, требующая точности сведений.

У нас отличалось все: наш жизненный и культурный опыт, образование, воспитание, внешний вид. Даже этот их страшный акцент. Французский или немецкий акценты воспринимаются как что-то милое, акцент же афганца пугает. Даже их речь против них. Но если разобраться: они приехали учиться, они любят свою страну, они смелы, потому что выступить против бандитизма в их стране само по себе смелость, они готовы защищать и охранять свою семью, свою родину и именно за этим приехали в холодную Россию, в строгий военный вуз, терпят неудобства казарменной жизни. Да, они шебутные, разгильдяи, марихуанщики и весьма странно понимают права женщин, но они точно не бандиты. Они на другой стороне таможни. Вот в чем дело.

Я вспомнил, как они выкинули свой гашиш, как извинялись за афганского космонавта, как прикрыли меня, когда я опоздал. Да, они другие. Но с ними можно договориться, хотя иногда причудливости наших договоренностей позавидовали бы и Ходжа Насреддин, и эмир Бухарский.

Падеж № 7

Когда я вернулся в аудиторию 301, где остался Борис, майор Мачихо уже принес папку с личным делом Али Саджади.

– Это Али? – недоверчиво переспросил Борис, разглядывая фотографию.

– Али, – подтвердил майор Мачихо.

– И что эта красавица и умница Каролина Иванова могла найти в таком? Ему бы с этой рожей арбузами на рынке торговать.