Инсайт

В момент, когда Электа заговорила о священнике, росток ревности в груди Дария пророс новыми побегами. Музыкант постарался не показывать этого чувства и нарочито спокойно ответил:

– Раз ты так волнуешься за него, я могу сходить в монастырь сам, чтобы поговорить с ним.

– Ты?..

– Да. Давай так: если он не придёт на творческий вечер в четверг, я приду навестить его на следующий день, чтобы передать твоё приглашение на семейный ужин. Меня он не знает и если избегает исключительно тебя, то ко мне выйдет.

– Ты готов сделать это для меня? – удивилась Электа.

– Конечно, раз уж он тебе так дорог, – последние слова дались Дарию с трудом, но донимать Электу ревностью он больше не хотел. – как его зовут?

– Морис. Ой, нет, – спохватилась она, – отец Сагард. Так его называют.

– Дож! – Дарий стучал в номер соседа уже несколько минут, – Дож, открой.

– Эй, я здесь, – послышался голос сзади. Несмотря на раннее утро, Дож не только не спал, но даже успел откуда-то вернуться.

Он открыл номер и жестом пригласил Дария войти.

– Я решил пораньше встать сегодня, ведь у нас генеральная репетиция. Да-да, я помню, что завтра нас ждут в светском обществе, – кивнул он, увидев удивление на лице друга.

– Что ж… славно, – заключил Дарий, поворачиваясь лицом к выходу, – тогда жду тебя через час.

– Постой, – попросил Дож, – я хочу извиниться.

Он вздохнул и нервно поправил ворот рубашки.

– Я сожалею о том нашем разговоре. Я не должен был говорить так о твоей невесте. В конце концов, мне могло просто показаться. Ты ведь знаешь меня, – Дож хмыкнул, – я всегда думаю, что если красивая девушка мне улыбается, то это значит, что она хочет ко мне в постель. Похоже, что иногда я путаю элементарную вежливость с кокетством. Думаю, ты прав – мой цинизм приобретает нездоровый оттенок. Прости, если сможешь, друг, я не хочу, чтобы наша дружба вот так закончилась.

Дож выглядел очень расстроенным и каким-то потерянным. Похоже, что ссора не давала ему покоя, ведь он никогда не просыпался раньше полудня. Речь его звучала искренне и Дарий смягчился.

– Знаешь, что важно, Дож? – сказал он, – важно ведь не отсутствие ошибок, а умение их признать. Я рад, что мы всё прояснили.

Дож вздохнул и крепко обнял друга.

Репетиция прошла хорошо, Электа заходила, чтобы послушать. Дож в этот день выглядел очень взволнованным и был чрезвычайно внимателен к Электе. Она отвечала ему взаимностью, хотя ранее между ними гулял заметный холодок. Обедали они втроем, после чего Электа ушла.

Остаток вечера Дарий провёл в одиночестве у себя в номере, погружённый в раздумья. Уже через 20 часов он сможет избавиться от своих сомнений, когда увидит друга своей невесты. Он убедится в том, что этот священник ему не опасен. Если, конечно, тот всё-таки придёт.

Дарий стоял у окна, глядя, как раскачиваются на ветру голые ветви деревьев. На город спустилась ночь и на улице зажглись фонари.

Если Электа говорит правду насчёт странного поведения священника, то ответ очевиден: он влюблён в девушку и новость о её скором замужестве стала для него неприятным сюрпризом. Верить в то, что Электа солгала, Дарий не хотел.

В дверь постучали. Дарий открыл, ожидая увидеть Дожа, но перед ним стояла Электа. Пианист потерял дар речи.

– Шафран! Тревожное чувство не покидает меня сегодня весь вечер. Я не могла оставаться на месте и ждать рассвета, чтобы увидеть тебя. Я… я взяла экипаж и приехала. Не сердись, пожалуйста!

Дарий не мог сердиться. Когда Электа обнимала его, он был полностью в её власти. Её прикосновения, её голос, волосы, пахнущие мятой, заставляли терять контроль над собой. Дарий больше не мог сопротивляться желаниям. Обоих в ту ночь поглотила страсть. Ничего подобного Дарий не испытывал ни раньше, ни потом: даже одна ночь с любимой женщиной смогла бы заменить тысячу ночей с другими.

Дарий проснулся гораздо позже обычного, совсем как Дож. Электа ещё спала, её тёмные волосы растрепались на подушке, а рядом на тумбочке лежал кусочек угля и небольшой лист, вырванный из тетради. Дарий взял его в руки, с удивлением увидев изображение самого себя, но спящего. В этот миг он почувствовал себя очень счастливым. Электа здесь, с ним, ночью она сделала его портрет – она его любит! Ни священник, ни кто-либо другой не представляет никакой угрозы для их счастья. Все сомнения вдруг рассеялись, как дым от сигары Дожа.

С лёгким сердцем Дарий оделся и подошёл к окну. Свинцовое небо казалось тяжелым, готовым вот-вот упасть на землю мощным водяным потоком. Каштаны стояли совершенно голые, а их жёлтые листья, ставшие теперь коричневыми, плотно налипли к булыжной мостовой. Вдалеке виднелись остроконечные башенки монастыря. Мир казался мрачным и неприветливым, но в душе Дария цвели крокусы: белые, жёлтые, синие, фиолетовые… Он смотрел на улицу невидящим взором, и если бы его вдруг спросили, что творится за окном, он, ничуть не лукавя, пожал бы плечами.

– Мы проспали завтрак? – сонно спросила Электа, потягиваясь.

– Да, – ответил Дарий и поцеловал невесту в щёку, – Но у хозяйки обычно остаётся что-нибудь, так что голодными не останемся.