ИНСАЙТ

Пятно света напротив слепило, но Кот всё-таки различил в середине тёмную фигуру, в чём-то вроде длинной хламиды. Когда она приблизилась, он замер, как и загадочный силуэт. Это был человек. Среднего роста, крепко сложенный, несмотря на худобу. Короткие, грубо остриженные волосы, каштановые, но так густо покрытые грязью, что цвет стал почти неразличим. В изорванной, замызганной, но крепкой замшевой куртке. Высоких сапогах с отворотами. У него на плече – мешок из грубой ткани и кустарного вида арбалет. На поясе – несколько ножен. На плечах – драный плед, повязанный на манер плаща. И маска. Фарфоровый овал, изображающий то ли человеческое лицо, то ли морду чудовища. Полные, чувственные губы растянуты в сладострастном оскале, обнажающем неровные, сколотые на манер клыков, зубы. Резко очерченные скулы, щёки и подбородок пересечены сеткой трещин. И глаза! Кот вздрогнул вглядевшись в глаза. Левый – серо-голубой, уставший, покрасневший, но, несомненно, человеческий. А вот правый. Бровь маски над ним насмешливо выгибалась, придавая лицу выражение безумия. А от зрачка, пересекая серую радужку и сверкающую белизну вокруг, тянулись мутно-черные кривые линии. Будто кто-то выплеснул чернила в миску с водой. И, так же, как чернила, тьма эта медленно, лениво кружилась вокруг самой себя. Кот, в шоке от увиденного, сделал шаг назад, заставив пламя фонаря беспокойно заметаться. Двойник, точь-в-точь, повторил его движение. С трудом подавив желание бежать, парень шагнул вперёд, вытянув свободную руку. Двойник повторил. Поднял руку над головой. Двойник повторил. У Кота возникло ощущение, будто он приближается к огромному зеркалу. Эта мысли немного успокоила и он, всё ещё осторожно вытянув руку, медленно пошёл вперёд. Когда до «зеркала» оставалась пара шагов, Кот вздрогнул: от двойника будто распространялась аура удушливого, холодного, липкого ужаса. Почему-то возникала ассоциация с запахом гнилого мяса. Преодолевая отвращение и слабость, Кот шагнул ещё ближе и кончики пальцев, вместо того, чтобы коснуться гладкого, холодного стекла, почувствовали касание такой же, живой, тёплой руки.

Тело будто замёрзло. В голове взорвался шар страха. Каждую мышцу свело, заставив Кота замереть каменным истуканом. Двойник тоже замер. Так они стояли. Минуту. Две. Когда Кот уже начал успокаиваться, чувствуя, что к конечностям возвращается чувствительность, и прикидывая, что если он пойдёт дальше, двойник просто двинется к двери, которую он оставил за спиной, послышался странный, мокрый звук. Будто кто-то наступил на пустую яичную скорлупу. С вновь проснувшимся ужасом, Кот смотрел, как чернота, таившаяся в безумном глазу двойника, вспучивается пузырями. Зрачок второго глаза будто взорвался, разбрызгивая по белку ту же черноту, но тошнотворно-медленно. Из трещин маски потекла густая, остро пахнущая железом, тёмная кровь. Раздался совершенно неуместный, нежно-хрустальный звон, и трещины углубились, разделив маску на несколько неровных кусков…

Тогда двойник засмеялся. Легкий, доброжелательный, заразительный смех. Но он становился всё громче, выше, пока не превратился в безумный, сверлящий череп визг! И тут, хотя Кот продолжал стоять неподвижно, двойник поднял руку с фонарём и медленно, будто издеваясь, скрутил фитиль, полностью погрузившись во тьму…

Глава III Клочья

Трясущейся рукой, я с трудом нашарил пронзительно пищащий будильник. Сильный хлопок заставил его замолкнуть, а боль в ушибленной ладони помогла мне окончательно проснуться.

– Ненавижу понедельник!

Я так и продолжал ворчать, заваривая кофе, просматривая электронную почту (ничего интересного) и одеваясь.

«Странно, когда я успел подстричься? Совсем вылетело из головы.»

Из запотевшего зеркала в ванной на меня смотрело почти незнакомое лицо. Короткие волосы, недельная щетина и красные, мутные глаза.

«Да, похоже я вчера перебрал. Основательно так.»