ИНСАЙТ

Оставив за спиной ещё подёргивающееся тело, к которому, отталкивая друг-друга, жадно устремились Тени, я пошёл дальше, задерживаясь только для того, чтобы отпереть двери, которые обитателям хватило ума оставить закрытыми. Тени толпились перед ними, царапая доски, будто слепые котята, но мне эти смехотворные преграды совершенно не мешали. Я просто протягивал руку, преодолевая секундное сопротивление, обман чувств, заставляющий поверить, что передо мной непреодолимая преграда, и толкал створки, впуская безумие внутрь. И шёл дальше, наслаждаясь музыкой криков. Сила текла в меня широким потоком, золотистые искры чужих душ тонули в вязкой черноте внутри и присоединяли свои тонкие, слабеющие голоса к тем, что оказались там ранее. Теперь я слышал их куда более ясно. Даже, наверное, мог бы разговаривать, если бы они не были так заняты плачем и воплями. Хотя мне нравилось.

Выбравшись из опустевших коридоров наверх, под ласковый свет благословенной луны, я едва не свихнулся от восторга и красоты открывшейся передо мной картины. Лишённые подпитки, стены Храма истаяли, как лёд на солнцепёке, оставив после себя только неровные огрызки стен, из которых по капле истекали в тёмное небо последние капли отвратительного света. Окружавшие храмовую площадь здания слегка подрагивали в такт прекрасной музыке, звучавшей вокруг. Теперь я слышал её четко и ясно, прокачивая сквозь сердцевину костей её безмолвные, радостные крики. На исчезающих островках, уцелевших кое-где на растрескавшемся мраморе пола и погружённой в красный полумрак площади, толпились, сбившись в кучу, как овцы, люди в белом. Они были в панике, завывая десятками голосов, а вокруг спасительных островков колыхалось море протянутых в немой мольбе, жадных чёрных рук. Плач сотен Теней спорил по громкости с завываниями обречённых фанатиков. То один, то другой, потеряв голову, или вытолкнутый собратьями из тающего светового круга, оказывался без защиты и пытался бежать. Чтобы безвестно кануть в черноте. Или попасть в объятия Расколотых. Да, они были здесь, редкими, гордыми галеонами проплывая сквозь море расступающихся призраков. Теперь я видел их совсем по-другому. Величественными, прекрасными художниками. Коллекционерами человеческих душ. Воплощением силы и изящества.

Несколько Озарённых, объевшихся света так, что на них было больно смотреть, пытались бежать. Тени отшатывались от них, будто обожжённые, а Расколотые равнодушно проплывали мимо. Ничего, пусть идут, прошептал будто сам воздух. Рано или поздно Город возьмёт всех.

Пространство под уцелевшей аркой центральных ворот вздрогнуло, будто кто-то колыхнул во тьме угольно-прозрачный занавес. Из массивных каменных ступеней медленно, с плохо скрываемой торжественностью, поднялась прекрасная фигура. Белоснежная благородная маска, подобно ласковому солнцу, щедро разливала тепло из круглых глазных линз. Звонарь, чопорно опираясь на трость, миновал площадку крыльца с сиротливо валявшейся цепью, в ошейнике которой поблёскивали кровавые ошмётки. Когда он ступил на пол Храма, тьма на площади на мгновение замерла, а потом взорвалась какофонией ликующих воплей. Световые пятна начали уменьшаться всё стремительней, оставляя оставшихся людей на милость ласковых чёрных рук.

– Наконец-то, радость моя. Я рад, что не ошибся в выборе. Ты прекрасно справился с ролью. Браво! Овации!

Погонщик устало, но удовлетворённо вздохнул. Вокруг его остроносых сапог, вспучивая мрамор, как тонкую резину, на мгновение прорезались десятки искажённых изысканным страданием лиц. Поправив шляпу, неземное создание шагнуло ко мне, нетерпеливо протягивая затянутую в чёрную кожу руку. И замело. Я тоже почувствовал неладное, будто в нашу прекрасную музыку, вклинился оскорбительно мелодичный мотив. Воздух между мной и Звонарём задрожал, расползаясь в стороны, как старая ткань и истаивая, открывая чёрную фигуру, которая, на первый взгляд, казалась близнецом появившегося ангела. Всего и отличий, что другая маска и жмущаяся к ногам девка (Лиса! Нет! Пожалуйста!). И в руке, вместо трости, появившийся сжимал искрящийся голубой шарик, звенящий множеством радостных голосов.

– Наконец-то! – копируя движения Звонаря, Баута утомлённо вздохнул. – Я ждал этого так долго.

И вскинул руку, разливая вокруг острое электрическое сияние. Оно было таким ярким, что, как на рентгене, высветило кости сжимавшей его ладони.

– Нет! – Звонарь выставил трость, и между ним и Серафимом вспухло облако влажной темноты. Но свет, будто не замечая преграды, пронизал её тысячей лучей, сошедшихся в один искрящийся поток, отбросивший погонщика и пригвоздивший его к уцелевшему участку стены. Вой, раздавшийся из-под начавшей плавиться маски, толкнул меня в грудь, наполнив кипевшей энергией. На секунду я замер, забыв обо всём. Людские души даже близко не лежали рядом с этим пиршеством боли!