Инсбрукская волчица. Том первый (СИ)

Я удивилась ещё больше -- Шульц и Миллер были уважаемые люди, женатые, обременённые большими семействами, промышленники. Было очень странным, что они, среди дня, почему-то поехали кататься вместе с матерью Эстер, артисткой, выступающей в нашем театре в ролях второго плана.

Эстер заметно забавляло моё удивление.

-- Хочешь, что-то покажу? -- весело спросила она.

Резво соскочив с кровати, она открыла какой-то ящичек и достала маленькую золотую шкатулку размером не больше монеты в две кроны.

Эстер открыла миниатюрную крышечку, украшенную монограммой из разноцветных камешков, и я увидела, что шкатулочка доверху наполнена белым порошком.

-- Что это? -- тупо спросила я.

-- Билет в царство грёз, -- будто чужими словами ответила Эстер, и видя, что я ничего не понимаю, добавила, -- Кокаин, разве ты о нём раньше никогда ничего не слышала?

-- Нет, не слышала... -- сказала я, -- а что с ним делать?

Эстер взяла маленькую щепотку порошка, насыпала тоненькой полоской на театральную программку, лежащую на столике, и закрыв одну ноздрю себе пальцем, второй ноздрёй втянула порошок в нос.

Это действие показалось мне настолько странным и противоестественным, что я легонько вскрикнула. Мелькнула мысль, не сошла ли Эстер с ума.

Но она посмотрела на меня и расхохоталась.

-- Глупая маленькая девочкаааа... -- сказала она.

Тон голоса у неё внезапно переменился, она стал гораздо более мягким и женственным. Улыбка была лукавая, а глаза сияли.

-- У меня очень много идей, -- сказала она, -- мы вместе могли бы их осуществить, если ты будешь меня слушаться, я тебя с ними познакомлю.

В это время раздались шаркающие шаги за дверью.

Эстер молнией метнулась обратно в постель и закрылась по шею одеялом.

На золотую коробочку она сверху бросила журнал.

Торчащие из-под одеяла щёки пылали. В глазах горели огоньки.

Вошла пожилая горничная со стаканом молока на подносе. Она что-то бормотала на своём непонятном наречии. Положив руку на голову Эстер, она видимо, хотела проверить, нет ли у девочки жара, но Эстер так сильно вздрогнула, что служанка пролила молоко на поднос.

-- Пошла вон, неумеха, криворукая! -- закричала Эстер и швырнула в горничную подушкой. Та поспешила удалиться, продолжая бормотать.

Эстер приподняла журнал с золотой коробочки и спросила меня:

-- Хочешь попробовать?

-- Нет, нет, не надо! -- испуганно ответила я.

-- Да не бойся, у нас ещё есть, -- сказала Эстер, -- господин Шульц регулярно приносит кокаин моей матери. Она никогда не следит за своими вещами и постоянно забывает. У неё в разных местах припрятано, уж я-то знаю.

-- Но зачем? -- спросила я.

-- А вот попробуй, тогда узнаешь, зачем.

Трясущейся рукой я взяла щепотку белого порошка и попыталась сделать всё так, как делала Эстер.

-- Да не просыпай, -- наставляла она меня, -- видишь, просыпала? Дорогая вещь!

Я попыталась втянуть носом порошок, но вместо этого неожиданно чихнула. Порошок разлетелся по столику.

-- Что ты делаешь?! -- закричала Эстер, -- ты глупая! Иди отсюда, дура! Уходи!

Вторая подушка полетела в меня.

Я рванулась к двери и вдруг услышала:

-- Нет, стой! Ты мне нужна.

Я попятилась.

Эстер снова вскочила с кровати, подбежала ко мне босиком и схватила за руку.

-- Подожди, не уходи. Я вспомнила. Где портрет любовника Инги?

Я развязала бечёвку, которой были связаны мои учебники, и достала из середины фотографию в рамке.

Инга швырнула портрет поверх одеяла.

-- Шпик какой-то, -- сказала она, -- как ты думаешь, он не сотрудник спецслужб?

-- Не знаю, -- ответила я, боясь подходить к ней поближе.

Эстер потеряла ко мне интерес, и, махнув рукой, сказала, не глядя:

-- Ну, ты можешь идти. Этот красавчик со мной будет в безопасности.

Она снова залезла под одеяло и подтянула фотографию к себе.

Наутро я пришла в гимназию немного позже обычного, так как ночью очень долго не могла заснуть и утром проспала.

Учителя в классе ещё не было, но все одноклассницы были на своих местах, и я тут же увидела, что по рядам передают украденную мною вчера у Ингрид фотографию.

-- Посмотрите, посмотрите, какие усищи!

-- Да, можно чистить сапоги вместо щётки!

-- Как она целуется с ним? Наверное, он её колет своими усищами!

-- Какой нос у него, видно он любит совать нос, куда попало!

Я села за свою парту и спросила у Эстер:

-- Зачем ты им отдала?

-- А что, -- в ответ спросила она, -- почему бы и нет.

-- Мы так не договаривались!

Мне было жалко Ингу, и я уже жалела, что повелась на провокацию Эстер.

В класс вошёл математик Жердь.

Ученицы дружно хлопнули крышками парт, вставая. Фотография незнакомого мужчины осталась у кого-то на задней парте. На всех переменах потом одноклассницы передавали её друг другу, и каждая добавляла какой-нибудь комментарий. Не знаю, кто и когда пририсовал мужчине на фотографии извилистые рога.

Немецкий был последним уроком.

Инга вошла в класс с выражением маленькой удивлённой девочки.

После приветствия она посадила класс, достала большую чёрную книгу и стала читать нам о уродливой сущности войны, о свободе выбора, о патриотизме...