Инсектариум

Вдоль линий жизни
наскрипываю
строки:
В тиши — свет клином
на исто-искристом
звуке.
Я — хроникёр, что по крохам
(с усердием строгим!)
В клети своей
клеит летопись клятой
разлуки:

Нашей разлуки,
несчастного лета нашего…
Надвое «Мы» раскололось — тосклив раскол.
Я хроникёр, по скреплённому сердцу — наживо
Скорбным скрипом скребущий свой протокол

Съёжившегося в дюжину дней — одиночества.
Млечность крови выдаиваю из мгновения
Всякого бестебянного. То — чернила.
Перышко мечется, мученику — бормочется.
Вмочь — только ветром безвыходного вдохновения
Алым по чёрному мчать, чтобы откровения
Эти — увечная вечность в очах сохранила.

Как на цепи, я на цепкой судьбинной ленте;
Благо, язык
не осмелился
затупиться…
Словно сердечко, сам замурован в клети, —
Книгу разлуки
творю рукой
летописца.

1

Сквозь рябость полусна я вижу потолок,
Что, люстры пятерню хрустально растопырив,
Ей тянется ко мне. Ночь — эпилог.
Судьбой-разлучницей вновь поймана в силок,
Выкашливаю душу звёздной пылью в

Светлицу — где и впрямь светло жила,
Теперь же — стыну тягостно, рассвета
Последнего, как казни, ожидая.
Грядою горной груда барахла
Венчает кресло. Бирюза браслета
Мой впитывает пульс. Лежу, худая

Да — раз дитя — раздетая. Один
Лишь месяц (неусыпен, словно кочет)
Сияньем сытым рёбра мне щекочет.
Последней ночи первый паладин,

Ты сам — в силках, оконной узник рамы…
С постели вижу я, с трудом привстав,
И стол (поверх — тетрадь о ста листах),
И стены. Да, по ним змеятся шрамы
Причудливых растений… Скоро в путь.
В светлицу плачем прочного причастья
Вышёптываю жарко: «Не забудь!
Хранить очарованье не отчайся
Души излитой…» Тьма рябит. Вздремнуть.
Ребёнком рядом спит родное счастье,
Мне положивши голову на грудь.
Рассвет грядёт: сочтёмся как-нибудь,
Раз стены стонут: «Странник, возвращайся…»

2

Поезд. Двое на верхней полке:
Лежим обнявшись, глаза в глаза.
Соседи снизу режутся в покер,
Беззлобно спорят, хлеща нарзан.

Нам было душно — окно открыли,
Впуская ветер — да в сумрак свой;
Его я узнала по свежим крыльям:
Ерошат волосы, пахнут листвой.

И с ним полощется, пляшет знамя
Подолом платья — стяг во плоти.
Назад? Платили. Москва — за нами,
В моё мы детство с тобой летим.

Распутье. Руки, как на распятье,
Раскинул приветственно Град-Отец.
Я — в ночи до Питера, в мятом платье,
В твоих объятьях — сейчас и здесь.

Соседи снизу близки к попойке;
Бледнеет солнца дрожащий рот…
Теснясь, смеёмся на верхней полке:
Мы вместе, вместе!.. Вперёд, вперёд!..

3