Инсектариум

Под небом задремать мечтал бы каждый…
Моя постель — опавшая листва.
Я сорванец, в котором жив пока что
Всесильный дух святого озорства!..

Лежу в саду, волненьем трав овеянный
Да тишью ласковой, чей сумрак так знаком;
Пред сладким сном, своим созвездьям вверенный,
Их упиваюсь сладким молоком.

Я сорванец. Устав от пыльных комнат,
От духоты рутинных стен устав, —
Дышу. Пока опекой ночь покоит
И сахар звёзд мерцает на устах;

Покуда вечностью, на семь часов помноженной,
Истома благостная плоть не начинит…
Коль вдруг очнусь, ещё впотьмах, встревоженный, —
Зажгу Луны спасительный ночник

И снова — в сон. Нырну, как в небо — жаворонок.
Умру, чтобы воскреснуть на заре:
Её хлебнуть трепещущими жабрами
И раствориться в жидком янтаре

Восхода, раззадоренного зарева,
Которого никто не опроверг…
Лежу в саду с закрытыми глазами.
Читаю звёзды по изнанке век.

Нелётная погода

Синяками-тучами плоть небес покрылась,
Точно лупит кто её, голубую гать.
Снизу вверх свою кляну тихую бескрылость:
Не взлететь, взаправду — не летать!..

Рёвом выси хлещет гром — сок гневливой муки,
Вспухли мученически жилы молний синих…
На земле скукожившись, я ломаю руки —
Для чего поднять меня в воздух вы не в силах?

Для чего — беспёры вы, отчего — не крылья?
До ломоты взмахивай вами — не взлететь…
Вот и корчусь я в траве, точно туша рыбья,
Кутаясь в предательскую сеть.

А трава мокра от слёз голубени битой,
Буйным ливнем небосвод плачет-не стыдится…
Хочется мне Удали — дремучей, первобытной,
Мощи тех, кто знать не знал, что они — не птицы.

В небо хочется упасть, в ненасытный омут,
И пойти ко дну, хлебнув хляби грозовой…
Извела тоски земная хворь —
Как матроса, пусть меня хоронят
В пьяном море над моей Москвой.

Локомотив