Inside out: моя неидеальная история

Я решила последовать примеру Настасьи. Мне хотелось заниматься тем же, и если для этого необходимо было начать действовать, значит, так тому и быть. Я изучала окружающих, наблюдала, спрашивая себя: «Как этот человек делает это? Что нужно, чтобы получить эту работу, – может быть, найти агента?» (Нет: я хочу быть актрисой. Но: с чего мне нужно начать?) Вместе с Настасьей я стала ходить на ее уроки танцев, пытаясь подражать ее грации. А однажды она взяла меня на ужин с Полански. Спустя месяцы после того вечера он нашел меня и пригласил пообедать. Я согласилась и пошла с мамой. Странно, но в оба эти вечера он вел себя как идеальный джентльмен, хотя его обвиняли в интимной связи с тринадцатилетней девочкой. (Я видела подобного рода взаимоотношения. В тринадцать заниматься подобным, конечно, немного слишком, но в моем окружении – хотите верьте, хотите нет – отношения с несовершеннолетними девочками были нормой.) Он ожидал, что ему дадут условный срок после признании вины, но судья смотрел на это иначе. Столкнувшись с угрозой тюремного заключения, Полански бежал из Соединенных Штатов в Париж. Это случилось через несколько дней после нашего второго ужина. В итоге он снял фильм «Тэсс» во Франции. Фильм получил три «Оскара», а Настасья – премию «Золотой глобус».

Мне было грустно, что она переехала из нашего жилого комплекса. Прошло двадцать лет, прежде чем мы снова увиделись. Это было неожиданно, на воскресном ланче у Элизабет Тейлор. Когда мы обнялись, я почувствовала себя снова дома. Мы знали друг друга, как никто другой.

Мой папа жил с Морганом в Редондо-Бич. Однажды мы поехали к ним в гости (он бы не позволил Моргану приехать к нам). Джинни сидела за рулем своего бледно-желтого «Кадиллака Севилль» – единственное, что она смогла отобрать у Дискина. С нами была Ланди, расположившаяся на заднем сиденье. Я в это время с пассажирского места объясняла ей запутанную историю отношений своих родителей, которую составила за годы бдительного надзора за ними. Например, однажды я проскользнула в пожарный отсек, где хранились документы. Там я обнаружила, что мое свидетельство о рождении датировано 11 ноября 1962 года, а в свидетельстве о браке родителей указан февраль 1963 года. Тогда я подумала, что это ошибка, ведь должен быть февраль 1962 года, за девять месяцев до моего рождения. Теперь я понимаю, что в документах не делают подобных ошибок. Скорее всего, Джинни потребовалось некоторое время, чтобы развестись с Чарли, за которым она была замужем. Тогда мой отец как раз пошел в колледж, и они могли пожениться, после чего мама забеременела и…

Я остановилась и медленно повернулась к маме.

– Он мой настоящий отец? – прошептала я, хотя где-то в глубине души уже знала ответ.

– А кто тебе сказал, что он настоящий? – ответила Джинни.

Но в том-то и дело, что никто не сказал. Никто не был обязан рассказать.

Множество вопросов вертелось в моей голове. Кто же еще об этом знает? Как оказалось – все. Даже мои кузены знали, что Дэнни – не мой биологический отец. Я проворачивала в памяти все ситуации, когда рассказывала им, как похожа на него, как унаследовала от него проблемы со зрением, мою любовь к острой пище, а они молча смотрели на меня, наивную, зная, что я обманута.

– Почему мне никто этого не сказал?

– Потому что твой отец никогда не хотел, чтобы ты знала. Все дали ему обещание не говорить, поскольку он думал, что после этого ты перестанешь относиться к нему как прежде.

Десять минут спустя мы оказались в безликой отцовской квартире с двумя спальнями. И мама прямо с порога сообщила ошеломляющую новость:

– Деми все знает.

Тут же в одной руке у нее оказался алкоголь, а в другой – сигарета, и кажется, она была в восторге от драматизма ситуации и возможности причинить папе боль.

Папа застыл на месте и старался избегать моего взгляда. За день нашего визита он выпил, кажется, шесть бутылок пива.

Но никто не поинтересовался, в порядке ли я, есть ли у меня вопросы. Никого из моих родителей не заботило, что это открытие значило для меня.

Родители пошли в спальню, где продолжали то ли ссориться, то ли заниматься сексом – между этими процессами всегда была очень тонкая грань.

Я чувствовала себя беззащитной, глупой и в какой-то степени грязной. А потом сделала то, чему меня учили, когда дела совсем плохи. Я села в машину и уехала – не навсегда, но это пока. Мне некуда было идти, кроме квартиры моей матери, так что это была всего лишь репетиция побега.

Глава 4

Вскоре после того, как выяснилось, кто есть кто, я поехала навестить свою тетю Чок в Техасе. И рассказала ей, что теперь знаю, кто мой настоящий отец.

– Давно пора, – сказала она.

Чок очень нравился мой биологический отец Чарли, она рассказала о прекрасных моментах в тот период, когда мама встречалась с ним. И добавила, что он тоже из Техаса и мы можем позвонить ему. Так она и сделала, и уже на следующий день он стоял в дверях. Я не знала, как себя вести и что делать, – он был для меня чужим человеком, но это был мой отец.