Inside out: моя неидеальная история

Чарли был красив, ростом около пяти футов и десяти дюймов[24], с русыми волосами. Ему было примерно тридцать пять. Я взглянула на него, чтобы найти сходство. По правде говоря, мои глаза были точно глазами отца, этого отца. Он говорил, что был опустошен после того, как мама его бросила, и всегда хотел увидеть меня.

Мне было четырнадцать, и я понятия не имела, что делать в такой ситуации. Но, когда приехала Джинни, стало только хуже. Конечно, она бы никогда не позволила каким-то событиям разворачиваться без ее участия. Поэтому, как только Чок сообщила ей о встрече с Чарли, она сразу же села в самолет и направилась к нам. После приезда Джинни увела Чарли в комнату, чтобы поговорить наедине. В этот день я непроизвольно скручивала одну за другой сигареты с марихуаной, делая вид, что у меня все хорошо и мне не нужна помощь.

Несмотря на это, Чарли был рад нашей встрече и даже пригласил меня к себе в гости, чтобы познакомить с дедушкой, бабушкой и его детьми. Несколько месяцев спустя я полетела в Хьюстон, где он встретил меня – вместе со своей любовницей, которую высадил по пути к своим родителям. Дедушка с бабушкой были рады встретиться со мной и сказали, что всегда хотели этого. Как позже выяснилось, бабушка Мари несколько раз отправляла им мои фотографии, зная, как много это будет для них значить. В ту ночь я осталась с ними.

К отцу домой я пошла на второй день и познакомилась там с его женой, моими сводными братьями и сестрами. Жена Чарли чувствовала себя неуверенно, и у нее были полные на то основания, ведь Чарли сначала представил меня своей любовнице. Встретила она меня с неохотой. Один из моих сводных братьев был от еще одного брака Чарли, и выглядел он в точности как моя мужская версия – это было неловко. Я не знала, почему нахожусь здесь, но чувствовала одно: Чарли, возможно, и был моим биологическим отцом, но Дэнни был настоящим.

Причина, по которой мне не говорили о моем биологическом отце, заключалась в том, что Дэнни боялся, что, узнав правду, я стану относиться к нему иначе. На самом деле, как только я узнала правду, отстранился от меня он. Еще до того, как мои родители расстались, он начал отдаляться, увлекаясь алкоголем и наркотиками. И конечно же, как только они решили развестись, он смог расстаться со мной, но не с моим братом. После сделанного мной открытия наши отношения стали только хуже. Он перестал предпринимать какие-либо попытки видеться со мной, перестал звонить. Когда мы с мамой приезжали навестить Моргана, он делал вид, что не замечает меня, его объятия были неловкими и вынужденными. Я просто исчезла из его сердца.

Осознание того, что всю жизнь мама врала мне о важном, не очень хорошо отразилось на наших с ней отношениях. Как бы сильно мы ни доверяли друг другу, все разрушилось, когда я узнала, что она забеременела мною от Чарли, а потом просто решила соврать, потому что так было лучше. Но как любой ребенок, которого родители снова и снова обманывают, я каждый раз верила, что мама изменится и станет человеком, на которого я смогу положиться.

Вместо этого, однажды вернувшись из школы, я обнаружила ее растянувшейся на кровати в окружении пустых пузырьков из-под таблеток. Помню, как я быстро начала звонить в скорую помощь, находясь в своеобразном оцепенении или диссоциированном состоянии[25], которое с годами становилось мне все более знакомо. Кажется, словно я оставляю свое тело, а дальше все происходит не со мной. Приехала скорая помощь и забрала нас в больницу, чтобы сделать промывание желудка. Все видели приезд скорой и то, как маму вывозили из квартиры на каталке. Я была растерянна и испуганна.

Мама пережила случившееся, но впоследствии ее попытки самоубийства стали обычным явлением. Очередной приезд бригады скорой помощи с сиреной и каталкой, дорога в больницу, промывание желудка… Она не хотела умирать и каждый раз звала на помощь – ей хотелось внимания. Часто ее передозировки таблеток сопровождались очередными ссорами с моим отцом – во всяком случае, с человеком, которого я считала своим отцом.

Я находилась в состоянии постоянной тревожной бдительности, поскольку никогда не знала, что меня ждет, когда я войду в квартиру. Саморазрушение мамы было безграничным, нарциссическим и неудержимым, я же создавала броню, успокаивая себя тем, что если могу справиться с ее состоянием, значит, справлюсь и с остальными трудностями. Я никогда не чувствовала, что вот-вот сдамся, никогда ни к кому не обращалась и не говорила: «Я не могу этого вынести». Я смогла пережить все, что она вытворяла: попытки убить себя, пьянки до бессознанки, когда мне надо было забирать ее из бара, известие, что Дэнни – не мой настоящий отец. Я бы выжила в любом случае, но это легче делать, если ты всегда наготове. Когда наступал критический момент, я оставляла свое тело – функционировала, но была отрешенной, как бы замороженной.