Insomniac (СИ)

*Халапеньо на самом деле разновидность чили. Но при всей моей любви к Юуки, я считаю, она девочка простая, и разные названия означают для неё разные вещи — не думаю, что она стала бы вдаваться в подробности и выяснять, есть ли связь между чили и халапеньо. (К тому же готовить она не умеет — мотивации к выяснению этих подробностей нет) А наш Канаме же настолько коварен, что не преминет возможностью воспользоваться этим. ;)

========== Phase VIII. Pivot ==========

Канаме отдал ей Артемиду.

Когда орудие, однажды враждебное к ней, впервые за долгое время коснулось её кожи, Юуки вздрогнула от прохлады. Артемида была столь ей родной… сколь и чужой. Бездушный металл признавал её, но не принимал.

Канаме отдал Юуки Артемиду и сказал, что она имеет право покинуть особняк. Будто теперь снаружи для неё не было никаких опасностей, и она могла спокойно идти туда, куда пожелает. Но почему-то при этом с ней рядом должен был находиться Айдо, а неподалёку от парочки несмышлёных вампиров бродил чёрный волк — один из теневых клонов Канаме. Такой серьёзный, но смешной Король — никогда до конца не будет спокоен за свою принцессу. Королеву.

Но опасности подстерегли Юуки не там, где она ожидала. Сейчас, лёжа на кровати в родном особняке с острыми клыками Канаме в своей шее, она мрачно думала, почему всё произошло так. Почему вместо ужасных чистокровных чудовищ самым опасным оказался охотник? Почему когда-то друг, а ныне враг теперь смотрел на неё настолько неласково, что становилось противно от своего существования?

Зеро повстречался ей с Айдо возле кладбища, где они наткнулись на представителя одного из древних чистокровных родов. Сородич был неприветлив, и Юуки пришлось применить Артемиду, но она вовремя не успела увернуться и поранилась. Чистокровный исчез, а Ханабусу увели охотники, пока Юуки лежала без сознания. Очнулась она на плече Кирию. Запах ностальгии окутал её, а потеря крови воскрешала потухшую жажду. Это был очень приятный и грустный аромат.

Запах семьи и старого дома. Запах коридоров Академии, приёмного отца и брата.

Брата, но не возлюбленного.

Юуки откинулась назад на его плече и попросила поставить её на пол. Как только подошвы её сапог коснулись деревянного пола, она взглянула в холодные сиреневые глаза. Какой красивый цвет, и сколько же в нём было неприязни к ней. За то, кем она была. Принцесса Куран чувствовала, что где-то в глубине этих глаз прячется любовь, но одна мысль о том, что её скрывают в угоду личной ненависти, поражала. Что-то в душе Юуки скривилось, и она выпрыгнула из окна, кидаясь навстречу теневому клону настоящего возлюбленного и крича, чтобы он забрал её домой.

В родные, тёплые и любящие объятия. Окутал её руками, прикосновения которых дарили покой и уверенность. Провёл кончиками пальцев по лицу и шее, молча говоря: всё в порядке, я с тобой, глупая. Здесь на тебя не держат зла.

Канаме положил её на кровать и прокусил ей шею. Вскипевшая от ужаса и пережитой неприязни кровь хлынула в его рот, обожгла глотку и разлилась по телу, унимая дрожь. Канаме нервничал, и Юуки не знала, почему. Переживал, что она не выживет? Что ей навредят?

— Ты… не пила его кровь. Одно это… достойно восхищения.

Чистокровный говорил отрывисто, между словами слизывая капли выступившей на раненой коже крови. Как бы убеждаясь снова и снова: она не соблазнилась ароматом ностальгии, что так сильно напоминал сейчас те времена, когда она ходила под солнцем как беззаботное человеческое дитя и не знала других проблем, кроме вздыхания по недоступному Принцу ночного мира.

«Вот оно что… — подумала про себя Юуки. От слабости у неё задрожали пальцы рук. — Вот что тебя беспокоило…»

Она положила руку на голову Канаме. Непослушные, слегка курчавые волосы пахли тьмой, одиночеством и печалью. И будь Юуки проклята, но этот запах был самый любимый для неё. Она отчаянно хотела избавить Канаме и от оков тьмы, и от ужаса одиночества, и от бремени печали. Но пусть ещё немного, совсем чуть-чуть он полежит на её груди вот так и даст ей насладиться этим искушающим и неправильным ароматом.

— Тебя не должно это беспокоить, — слабым голосом сказала Юуки, приблизив бледные губы к макушке чистокровного. Небольшие пятна крови на ладонях и шее начинали засыхать и стягивать кожу. — Я не оставлю тебя. Только твоя кровь заставляет моё сердце биться.

Ей показалось, что Канаме не дышал какое-то мгновение. Он привстал на колени и устремил на неё усталый взор. Гранатовые глаза потемнели, и сквозь полудлинную чёлку волнистых локонов их было почти не видно. Болезненная улыбка, почти неуловимая, показалась на лице Короля.

— Как ты можешь быть столь честной и милосердной к лжецу и убийце?

Юуки вся похолодела, но потом в груди послышался толчок — сердце заработало заново.

— Не будь столь жесток к себе, — с нескрываемым упрёком сказала она. — Ты убил Шизуку и уничтожил Совет, ты скрывал это от меня, но в конце концов… Ты признался. И ты сделал всё это ради меня. Помнишь, что я сказала тебе?