Инспектор милиции

Уже надо было идти в клуб, а мне все казалось, что фактов и цифр еще мало. Буквально на ходу я внес в ру­копись несколько поправок и дополнений. В авторучке, как это случается при спешке, кончились чернила. И когда я заправлял ее, выпачкал пальцы. Мыть руки не оставалось времени. Я кое-как обтер их бумагой и по­спешил в клуб с тайной надеждой, что моя лекция произведет большой эффект и искоренит зеленого змия в Бахмачеевской и ее окрестностях…

У щита с объявлением толпилась группа станични­ков. Я намеренно задержался послушать, что говорят.

— Это что, для туристов лекция? — спрашивал у окружающих какой-то старик.

— Для альпинистов,— ответил один из парней.— Как раз для тебя, дед Касьян.

Дед Касьян крякнул, расправил усы:

— Ить придумали у нас альпинизму разводить… Мне на полати без помощи не забраться… Старуху зову.

Вокруг засмеялись. Я поспешил ретироваться в клуб. В зале набралось много народу, хотя по телевизору в очередной раз показывали «Адьютант его превосхо­дительства». Пустых мест почти не было. Я, честно гово­ря, был приятно удивлен и прохаживался по фойе, погля­дывая на часы. Тетя Мотя, уборщица, она же билетерша, сообщила мне, довольная:

— Не беспокойтесь, Дмитрий Александрович, будут сидеть до конца как миленькие.

— Хорошо,— кивнул я, не вдаваясь в смысл ее слов.— Постараюсь…

— Теперь старайся не старайся, не разбегутся.

— Это почему же? — спросил я, почуяв подвох.

— Военная хитрость. Я всем говорила, что после лек­ции перерыва не будет. Кто опоздает к вашему выступле­нию, на цыган не пущу… А кому охота свои трудовые деньги на ветер выбрасывать?

Я бы на нее, наверное, здорово накричал. Хорошо, как раз подоспел Коля.

— Павел Кузьмич не будет. Извинялся. Надо срочно в шестую бригаду. Так что пошли. Пора.— И потащил за кулисы, чтобы появиться, как президиум, со сцены.

Во мне все клокотало.

— Идиотизм! Это же обман! Отменяй лекцию! Катаев опешил:

— Ты что, белены объелся?

Мы стояли в комнатке за сценой, где когда-то Нассонов при нас распекал дружков своего сына.

— Быть довеском к каким-то заезжим халтурщикам не желаю!

— Постой. Во-первых, они не халтурщики, а такие же трудяги, как и мы с тобой… Во-вторых, объясни толком, что с тобой?

Я объяснил. Коля почесал затылок:

— Аи да тетя Мотя! Стратег! Я сам дивлюсь, никогда на лекции столько народу не приваливало…

— Дура она, а не стратег. Если всякий будет поль­зоваться своим положением…

— В дальнейшем этот передовой опыт надо использо­вать! — засмеялся Коля, хлопая меня по плечу.— Не ки­пятись. Я ей скажу. Хочешь, выговора добьюсь?

— Ей твой выговор что козе баян,— буркнул я. Ничего не оставалось делать, как положиться на судьбу и свое красноречие.

Мы вышли на авансцену. Коля, из-за отсутствия дру­гого начальства, сел за стол под зеленым сукном.

— Товарищи! — начал я, запинаясь от волнения.— Во-первых, хочу устранить недоразумение, вышедшее не по инициативе и не по указанию организаторов нашей беседы. Лекция сама по себе, а выступление артистов, за которое вы заплатили деньги, само по себе. Так что, если у кого нет желания слушать меня, тот может независи­мо от этого прийти на концерт после лекции.

По залу прошел шумок. Послышались голоса:

— Сразу бы так и сказали! — Ничего, посидим ужо.

— Валяй, может, ума прибавится…

— Это была личная инициатива тети Моти,— уточ­нил с улыбкой Коля. И добавил: — Она, как вы знаете, генеральный директор клуба.

— Заставь дурака богу молиться…— откликнулись в задних рядах со смешком.

Но никто не ушел. Я решил начать не по бумаге. Тем более, первую страницу знал наизусть — переписывал раз пять.

Глядя прямо перед собой, я выпалил ее слово в слово. О том, что в капиталистических странах с каждым годом растет число алкоголиков, наркоманов, а также коли­чество преступлений, часто сопутствующих этому пороку.

— А у нас? — раздался чей-то голос.

— У нас количество людей, потребляющих спиртные напитки, с каждым годом все уменьшается, так же как снижается преступность,— ответил я. На этот вопрос у меня был ответ в лекции. Но значительно позже. И те­перь вся стройная система полетела к черту.

Я чувствовал, как на моем лбу выступили капли пота, и достал платок. Мои пальцы оставили на нем явствен­ные чернильные пятна. Если теперь вытереть им лицо, чернила перейдут на него. Покомкав платок в руках, я сунул его обратно в карман.

Наизусть продолжать я уже не мог. И пока отыски­вал место, на котором остановился, мысленно кляня пе­ребившего меня вопросом, в зале поднялся шумок.

Строки перед моими глазами плясали, путались, я совершенно растерялся. Найдя наконец фразу, нужную мне, я уткнулся в бумагу и стал шпарить, не поднимая глаз на аудиторию.

И полетели слова о том, что алкоголизм — наследие прошлого, что преступность сократилась бы наполовину, если бы люди перестали совсем потреблять горячитель­ные напитки, что опьянение недопустимо для советского человека и чуждо его моральному облику. Круглые фра­зы, с законченными формулировками. Когда я дошел до влияния алкоголя на распад семьи и брака, я поднял глаза.