Инспекция. Число Ревекки

– Я не предлагаю вам стать клиентом этого лагерного вертепа, боже упаси! – И он рассмеялся. – Следуйте за мной. Сейчас как раз время.

Я с сомнением посмотрел на окна на втором этаже, неожиданно в одном из них отодвинулась занавеска и я увидел мелькнувшее женское лицо. Женщина бросила на меня испуганный взгляд и тут же снова скрылась за плотной яркой тканью. Я двинулся за Габриэлем внутрь. Там горел яркий свет, вдоль стены выстроились ожидающие номера. Мне сразу же бросилось в глаза, что все они были достаточно чисто и опрятно одеты по сравнению с общей массой заключенных. Переминаясь с ноги на ногу, они поглядывали на Габриэля со смесью испуга, надежды и нетерпения. Габриэль кивнул, и они тут же кинулись… оголяться.

– Что, прям здесь? – не удержался я.

– Здесь всего лишь осмотр, – веселым тоном пояснил Габриэль.

Его позабавила моя реакция.

– Я или кто-то из моих лагерных коллег обязаны осмотреть каждого претендента на несколько минут удовольствий. Как вы понимаете, в девяноста девяти процентах случаев это делают врачи из заключенных.

Каждый по очереди подходил к Габриэлю, демонстрируя свои гениталии. Он кидал беглый взгляд, кивал и ставил на руку заключенного печать, которую достал из кармана плаща. Узник тут же подхватывал свою одежду и исчезал в другой комнате. Когда скрылся последний, Габриэль обернулся:

– Сейчас они получат талоны, которые определят очередность и то, кто в какую комнату попадет.

– Эти женщины принимают нескольких за раз? – спросил я.

– Да, на каждого отводится строго пятнадцать минут – кто замешкается, больше билет не получит. Впрочем, многие даже из лагерной аристократии попросту уже ни на что не способны. Больше половины используют эту возможность просто чтобы пообщаться с живой, ухоженной, конечно по лагерным меркам, женщиной. Насколько я знаю, в других лагерях в подобных заведениях действует строжайший запрет на разговоры с женщиной, чтобы предотвратить сближение, но у нас на это смотрят сквозь пальцы. Некоторые даже и на это уже не способны, просто держат женщину за руку, потому что окончательно разучились общаться с противоположным полом. Один раз я наблюдал, как клиент просто пролежал в обнимку с женщиной все пятнадцать минут, даже не пытаясь привести в действие свой вялый прибор. Ему было достаточно.

– Наблюдали? – вымолвил я.

Доктор кивнул. Мы поднялись на второй этаж и прошли вглубь коридора к одной из дверей. На ней висело объявление, в котором было перечислено, какие манипуляции можно было производить с женщиной, а также действия, которые строго воспрещались. Внизу большим шрифтом было отпечатано, что за нарушение правил неминуемо последует карцер. Но Габриэль указал на глазок в самом центре:

– Это для порядка. Охранник ходит по коридору и наблюдает за всем происходящим внутри. Кто знает, что у арестанта в голове: вдруг он вздумает побить девушку, расстроенный собственным бессилием, или попытается взять ее каким-нибудь неподобающим образом. Извращенцев достаточно, поверьте мне. И главные извращенцы… мы.

Мне показалось, я ослышался. Габриэль снова расхохотался.

– Неужели вы думаете, что хоть одного из эсэсовцев в самом деле волнует безопасность этих жриц любви? Всем плевать, сегодня задушат, завтра приведут другую на замену. Это обычный вуайеризм. Слышали про такое явление? Может, и не слышали, но, уверен, сталкивались. Всем нам нравится наблюдать за чужим сношением: это возбуждает и быстро приводит в действие ваш собственный прибор, это я вам как доктор говорю. По сути, за этими дверьми – оживающие перед вашими глазами порнографические картинки и скабрезные сюжетики. Порнография хорошо помогает разрядиться, а в таком месте, как Аушвиц, это действительно важно. Порой охранники насилуют заключенных, а в рассаднике заразы это чревато медицинскими последствиями. Здесь же – никакой опасности для здоровья.

Я смотрел на дверь, не решаясь приблизиться к глазку. Что я рассчитывал там увидеть? Но любопытство пересилило. Оглянувшись и убедившись, что, кроме меня и Габриэля, в коридоре никого нет, я осторожно прильнул к глазку. Комната была простая, но довольно чистая. Из мебели – узкая кровать, небольшая тумбочка и несколько полок для вещей. Кровать была застелена светлым постельным бельем. На ней лежала голая женщина, по странному стечению обстоятельств именно та, которую я видел в окне. На ней пытался совершать какие-то нелепые резкие движения высокий крепкий мужчина. Мне показалось, что он даже рычал от усилий. Женщина, напротив, не производила совершенно никаких звуков, впрочем, как и движений. Словно что-то почувствовав, она выглянула из-за его плеча и уставилась на дверь. Я тут же отстранился.

– Откуда эти женщины? – Я повернулся к Габриэлю. – Из Равенсбрюка?

– Зачем же оттуда тащить, когда у нас своих в Биркенау достаточно.

– Их насильно заставляют?