Inspiraveris. Верни меня

– Ты та, кто имеет силу, которая нужна мне. Они ищут тебя. Такую же нетронутую, как и прежде. Не отравленную моим ядом. Но найдут ли? Нет, конечно. Даже если и найдут это место, то не подойдут ближе. Да, ты моя гостья по принуждению. Поэтому, будь добра, моя неизученная радость, не заставляй меня злиться. Я не люблю этого, – уже спокойней произносит, взмахом руки поднимая стул и обратно садясь на него.

– Я ведь предала их, воскресив тебя. Вампира, – прищуриваясь, смотрю на его профиль.

– Не вампиры, моя фантазёрка. Не придумывай нам образы. Я истинный, дитя сладострастия, праведный грех, выживший в этом мире, основатель свободы, высший разум. Ведь эпитетов для меня можно подобрать множество, а ты обижаешь нас своими восклицаниями, – и действительно выпячивает губу, как оскорбленный человек.

– Но ведь вы кровь пьёте! – возмущаюсь я тоже такой вот реакции.

– Кровь людей – наш воздух, продолжение наших дней. Мы убиваем очень редко, пьём дозволенную дозу и отправляем на восстановление. Не калечим мирские жизни, не изводим до полного изнеможения. Да и только. Кровь человека – необходимость, – устало вздыхает и откидывается на спинку стула, беря в руку кубок и делая глоток.

– Ну, так уже существуют банки крови, где можно этого добра найти и в разных группах. Зачем так издеваться над девушками? – произношу я.

– Ох, нет, незабвенная моя, нет. Это не то. Только живая кровь дарит нам силы прямо с носителя. А мёртвая кровь только выброшенные на воздух усилия и причинённая боль обоим.

– Но ты… сейчас ты пьёшь из бокала, – ещё больше изумляюсь.

– Я не голоден, поэтому могу позволить себе это. А они нет. Только я, как первый, использую такой метод поглощения для поддержания настроения, и не более, – усмехается, поворачиваясь ко мне.

Желудок снова даёт о себе знать, закрываю глаза, переживая режущие боли внутри.

– Потерпи, уже несут, – тихо произносит Вэлериу, дотрагиваясь до моих влажных волос. Открываю глаза, напрягаясь, от этого прикосновения. Хочется отодвинуться, но сижу и даже не двигаюсь.

– Последняя, надо же. Последняя из рода Василики и такая странная. Твои мысли постоянно хаотичны и изменчивы, а сердце? Сердце такое сочное и яркое, что я наслаждался этим звуком, пока лежал там, – продолжает перебирать мои волосы, опускаясь ногтем к щеке.

– Откуда ты знал, что я услышу тебя? – шепчу, не поворачиваясь к нему.

– Ты зачата от того, в ком была моя кровь, драгоценность моя. Это и позволило мне найти твой разум.

Удивлённо поворачиваюсь, что его ноготь проходится по носу, и он тут же убирает руку.

– То есть ты хочешь сказать, что моя мама… она…

– Нет, Аурелия. Констанца такая же, как и я. Но создана Василикой, а ты зачата с помощью моего лучшего друга. В нём была моя кровь, и он мой прямой последователь. Ты его дочь. Ох, мой милый Георг, – перебивая, задумчиво смотрит сквозь меня.

– Но… как такое возможно? Я… я не такая… я знаю своего отца… видела его фото…

Поднимает руку, цокая быстро языком и играя пальцами прямо перед моим лицом.

– Снова ошибка и ложь. Это был сосуд. Они слишком погрязли в своей гордыне и не приемлют слияния с нами в прямом смысле. Только используют нас для продолжения моего рода. Я подарил им эту возможность, а они так жестоки, – закрывает глаза, прикладывая руку ко лбу, словно сейчас играет на сцене. Настолько невероятно, что я сижу в шоке и не могу сказать ничего. Только наблюдаю, как лицо парня меняется и приобретает оттенок грусти.

– Чтобы зачать ребёнка, им нужен один человек и один из нас. Они не смогли размножаться с нами, дети съедали своих матерей в утробе. Но они решили, что это этот небесный покровитель их предостерегает от расплаты. Выдумали, что Он простит их души за каждую нашу смерть. Нашли способ рожать детей без моего ведома. Но никогда прощены не будут. Уж я-то знаю, каков ваш Господь на самом деле. Лицемер. И ты, – открывает глаза, блестящие от только известных ему чувств, – ты станешь такой же. Не сейчас. Нет, Аурелия, твоя кровь ценна. Она священна для нас. Она живая и самая сильная. Молодость – твой дар. Ты моё оружие против них. Моя немыслимая драгоценность, – подхватывает пальцами мой подбородок, приближаясь ко мне, – моя месть тем, кто решил за других их жизнь. И ты мне поможешь, моя милая. Красавица моя, чистая душой и грязная мыслями. Совершенна.

Бегаю глазами по его лицу, а мои глаза в раз туманятся, являя его взгляду слезы, немедля появляющиеся. Слишком много эмоций внутри, и осмыслить их – нет сил. Только отчаяние и жалость. Ко всем.

– О-о, душевная моя, ты плачешь. Как же ты прекрасна, но не проливай свои слезы по тем, кто уже не с нами, – касается пальцами моих щёк. – Я обещал тебе защиту, и сдержу слово. А сейчас не хочу, чтобы кто-то видел, насколько ты бываешь чувственна. Это только для меня. Сотри слезы, ужин несут.