Inspiraveris. Верни меня

– Могу предложить показать, только вот меня не возбуждают холодные амёбы из рода Василики. Они пропитаны ядом и ненавистью к нам, а этого добра и так достаточно, – парирует Лука, надменно поднимая подбородок. Раздаётся одобрительный гул в зале.

Вэлериу поворачивает голову в мою сторону, а я не знаю, что мне делать, ведь слова так и крутятся на языке. И готовы вот-вот слететь. Но хочу ли я усугубить своё положение? И эти яростные взгляды, которые уже дотрагиваются своим прогнившим воздухом до меня?

– Я уверена, что за тобой, вампир, грехов не меньше, чем у Василики. И уж прости, но даже сама мысль о том, что гадкое самовлюблённое и избалованное животное прикоснётся ко мне, вызывает рвотный рефлекс. К тому же я намного чище тебя, дорогой Лука, ведь я берегу себя для одного-единственного. А ты? Сколько раз пачкал собой девушек? Мне их откровенно жаль, влил в них свою язвительность. Не померли ещё от твоего смертельного подарка? – всё же говорю это, и адреналин проносится по венам, придавая уверенности, когда раздаётся свист в зале.

Пальцами сжимает бокал так, что он издаёт неприятный скрипучий звук. Да он его вдвое сложил от злости. И нахожу в себе силы улыбнуться.

– Ты никому не нужна будешь, после того, как весь народ узнает, с кем ты была тут. И уж точно ты будешь изгнана отовсюду. Ведь ты чужая…

– Лука, хватит! – пытается остановить парня Петру, но он швыряет в него бокалом, второй успевает увернуться.

– Тебя все ненавидят и так же жаждут твоей крови! Каждый из присутствующих только и ждёт, когда ты станешь бесполезной, чтобы разорвать твоё тело на куски и высушить! Даже Констанца желала убить тебя, только бы не отдать в руки моего брата. Василика хочет тебя, чтобы ты только и работала, как комбайн для уродцев, вроде тебя. Для всех ты лишь вещь. А вещи, как известно, надоедают, их выбрасывают или сдают на утилизацию. С тобой так и будет, – шипит он, поднимаясь с места. И ведь бьёт по самым больным участкам моего сердца. Бьёт основательно. Глубоко. Нестерпимо душно от слез, которые уже скапливаются на глазах.

– А мне не нужен народ, чтобы быть счастливой, как вам всем. Мне не нужно признание власти, чтобы быть собой. Мне не нужна тысяча мужчин. Мне нужен один, а он примет меня, какой бы я ни была. Для него я буду своей. Ты прав, Лука, для вас всех я вещь. Я враг, я предатель, я самое гадкое существо на планете. Вы жаждете меня убить только бы доказать вашу силу. Это мнимая сила над теми, кто слабее вас в физическом смысле. И это низко, так же низко, как и вы все, собравшиеся тут и издевающиеся над невинными телами девочек. Но и вы для меня уроды без сердца, без чувств, без будущего. А у меня это всё есть, и я благодарна за то, что никогда не пожелаю быть такой как вы все. Ненависть никого ещё не привела к берегам, она забирает их с собой в пучину этой ядовитой смеси. И вы окажетесь там, а я выберусь, потому что буду верить в себя и собственную человечность, которой вы все лишены. Вы прокляты одиночеством и болью. А я спасусь, потому что именно чужая вам, и не стремлюсь стать ближе, – мой голос звучит тихо, но я вкладываю в каждое слово то, что сейчас проносится по моему телу. Честность и понимание, наконец-то, правды. Смотрю на мужчин с окровавленными ртами, на девушек, так глупо считающих, что вот это лучшее. Нет, это ад, а где-то я найду свой рай.

– Прости, Вэлериу, но я не голодна, – произношу я, поворачиваясь к серьёзному лицу парня. А ведь все это начал он, мог же остановить своего брата, но ему нужно было унизить меня и довести до этого. Теперь же смотрит на меня с печалью, которая только злит. Поднимает руку, верно, чтобы отпустить меня, как его пленницу. Доказать свою власть надо мной, как человеком. И вновь унизить перед присутствующими.

Впивается в мои глаза взглядом, светлеющим моментально, и резко поворачивает руку. Справа от него раздаётся гортанный звук, неприятный настолько, что кривлюсь. Перевожу шокированный взгляд на Луку, схватившегося за горло и буквально на глазах синеющего.

Вэлериу спокоен, наблюдает за мной. А я с ужасом смотрю, как парень падает на пол и сгибается пополам, высовывая опухший язык. Никто не двигается, мои глаза наполняются слезами.

Неожиданно всё прекращается. Громкий кашель проносится по всему залу. Вэлериу опускает руку, поднимаясь с места, и ведь в его облике ничего не говорит о силе, которая в нём. Но я чувствую её, она настолько давящая, настолько мощная, что сглатываю от этого живого ощущения. Облизываю губы и начинаю дышать, ведь сама не заметила, как перестала это делать.

– Всем ясно? – невозмутимо спрашивает он присутствующих. – А теперь пошли вон отсюда. Все. До единого. Мою гостью обижать не разрешено, как и прикасаться к ней.

Мужчины подскакивают с мест, словно этого и ждали, и с таким облегчением забирая своих жертв, расползаются кто куда.

– Простите, Аурелия, – шепчет Петру, подходя к до сих пор не пришедшему в себя брату. Подхватывает его, взваливая на плечо.

Наблюдаю, как закрывается за ними дверь справа от нас, и поворачиваюсь к Вэлериу.