Инстинкт матери

Снова потянулось бесконечное ожидание. Секунды падали одна за другой, сплетаясь в череду ощущений, где безумная надежда соседствовала с самым безысходным ужасом. Когда неумолимо рушится уверенность, что находишься в защищенном от бед пространстве, как при взрыве, от которого душа покрывается трещинами, ты пытаешься заделать пробоины, потому что все это может произойти с кем угодно, но не с тобой… А потом твое сознание пронизывают слова, всплывают и зависают образы, невыносимые и безжалостные. И ты зажмуриваешься, чтобы не видеть, не чувствовать, не думать, в смехотворной попытке справиться с бедой одним усилием воли…

Летиция снова вернулась в кресло, Давид опять стал мерить шагами коридор. Время словно повисло в пустом пространстве, в чистилище, где карающая рука может опуститься в любой момент, как только огласят вердикт. Зал трибунала, пыточная камера… Комната ожидания.

Погрузившись в свои мысли, Летиция вдруг поняла, что затаила дыхание, замедлила его, как будто это поможет ей замедлить бег времени и навсегда остаться там, где все еще возможно. Ее малыш умрет? Одна мысль об этом была невероятна.

И вдруг простой факт, что она только еле прикоснулась к той голгофе, что перенесли Тифэн и Сильвэн, заставил ее по-другому взглянуть на вещи.

То, что она наговорила Тифэн, все оскорбления, что бросила ей, совершенно не подумав, просто так, чтобы сделать больно, словно заглушить собственную боль можно, просто ранив кого-то другого… Тут заговорило ее подсознание, она была в этом убеждена.

Тифэн пыталась убить Мило?

Летиция уже начала искренне в это верить. И чем больше она об этом думала, тем яснее и проницательнее ей казалась логика собственных размышлений. Как могла Тифэн даже на минуту выдерживать вид Мило?

Ведь в нем отражался образ ее собственного погибшего сына, мальчика, которого больше никогда не будет. Но будет вечное напоминание о том, кто сгинул навсегда.

Живой укор за то, что она сделала…

Не говоря уже о том, что воспоминания о Максиме были постоянно связаны с Мило. Ведь Тифэн, помимо своей боли, уже окончательно осознала очевидную вещь: это она одна в ответе за смерть мальчика. Как выжить после этого с лезвием в груди, которое при каждом движении режет тебе сердце?

Но хуже всего в ежедневной муке Тифэн и Сильвэна было то, что у них перед глазами разворачивалась счастливая жизнь, та самая, что теперь им была заказана. Соседство, которое они когда-то превозносили до небес, превратилось в ежедневную пытку: Мило возвращался из школы, Мило играл в саду, у Мило был день рождения, Мило вырастал, смех Мило раздавался повсюду… Мило жил! Живой символ радости, искромсанной мечом вины. Их соседи жили в раю, а сами они погрузились в муки ада.

Поскольку этот рай был им заказан, то для них единственным шансом было его разрушить.

Да, теперь она была в этом убеждена: Тифэн собиралась убить Мило. Это не был несчастный случай. Кроме того, она не помнила, чтобы на кухне была хоть какая-то емкость, где мог бы храниться ядовитый травяной настой. Они с Тифэн готовили там аперитив, и она ничего подобного не заметила. Тифэн сказала, что поставила их на кухонный стол… Если это действительно было так, она бы увидела… Но как она собиралась заставить Мило проглотить яд?

Вдруг Летиция резко выпрямилась в кресле и крикнула:

– Чипсы!

Давид удивленно на нее взглянул:

– Что чипсы?

– Тифэн отравила Мило!

– Что ты несешь?

– А ты вспомни! Тифэн насыпала чипсы в чашку раньше, чем мы закончили готовить аперитив. А когда ты собрался взять несколько штук, она не позволила и шлепнула тебя по руке. Чипсы предназначались только для Мило, она знала, что он их обожает… Я убеждена, что она туда добавила яд.

– Да ты бредишь!

Давид, похоже, вовсе не разделял ее мнения и не вникал в ее логику. Но она не сомневалась, что, когда он точно проследит за ходом ее мыслей, он ее поддержит. Просто обязан поддержать, потому что соседи теперь представляют для них угрозу. И близость их домов только увеличивает опасность, угрожающую их ребенку.

И то, что раньше было их сильной стороной, теперь стало самой тревожной из слабостей.

Летиция очень торопилась разъяснить Давиду логику своих размышлений, когда открылась дверь в бокс, где находился Мило. Оттуда показался врач и быстро подошел к ним:

– Вы родители малыша Мило?

Давид и Летиция молча кивнули. В горле у них застрял комок, они почти не дышали.

– Я доктор Ферейра. Возможно, утверждать определенно пока рановато, но у меня есть все основания думать, что мальчик вне опасности.

Глава 42

В машине, по дороге домой, Тифэн стонала, не переставая. Эти стоны раздавались в кабине, как вопли животного в агонии. Сильвэн, сидевший за рулем, мрачно следил за дорогой и не мог ни помочь жене, ни утешить ее.

– С этим надо кончать, – пробормотал он, когда они остановились на светофоре.

– Если он умрет, я убью себя! – завыла Тифэн, обхватив руками голову.

– Не говори глупостей…

– Если он умрет, я убью себя! – повторила она трагическим голосом, чтобы дать ему понять, что готова на все.

– Он не умрет.