Институт благородных отбросов

— Все — на выход! — крикнула Сохви Туула, но туман уже отрезал Сильвии путь к двери и окнам. Виктория не думала про огонь, воду и конфетно-химическую атаку — просто схватила птицу в охапку и вытащила в коридор. Усадила на подоконник, сняла форменный пиджак, принялась выколачивать из него приторно пахнущую пыль… И тут наконец поняла: они обе по уши вляпались в магию. Судя по тому, как ругалась в своем кабинете гарпия, хорошей эта магия не была.

— Ой, — только и могла сказать Тори. — Ой, мамочки…

Рядом с ней Сильвия чихала радужными пузырями и глупо хихикала. Мимо нее за окном пролетела пурпурная сова в горошек. Под ногами метались домовые, их меховые тела меняли цвет, словно в калейдоскопе.

Трясущимися руками Виктория достала из кармана пудреницу. Она была готова увидеть все что угодно: зеленое отражение, разноцветное, или в полосочку. Из зеркала на нее уставилось привычное, без изменений, лицо, разве что очень бледное. Тори проверила волосы, пересчитала пальцы, убедилась, что у нее нет хвоста, рогов или крыльев.

— Ты — та-а-акая смешная! — радостно сообщила ей Сильвия. — Покрутись еще, а?

Из кабинета вышла мрачная гарпия. Ее перья, всегда белоснежные, отливали бензиновыми разводами. Парой движений крыла она вернула домовым их обычный цвет. Взмах над племянницей — ее дивный насморк закончился. После этого профессор несколько секунд молча разглядывала Викторию.

— Интересно… — в конце концов хмыкнула Сохви Туула и повернулась, чтобы уйти.

— Подождите! — воскликнула Тори. — Разве меня не нужно расколдовать?

— Не-а, — бросила гарпия. — Вы — в полном порядке.

Может быть, дело было именно в этом?..

Так, или иначе, свершилось: основы магии стояли в ее расписании — две пары после обеда. Виктория даже глаза протерла от удивления. Несколько раз перечитала листок. Хотела крикнуть "Ура!!!", но зажала себе рот от страха спугнуть удачу.

* * *

Предмет, который достался Тори с утра, не допускал опозданий. Отчасти, разумеется, дело было в строгом полковнике, но главное: на физкультуре некоторых студентов ждал приятный сюрприз, и Виктория оказалась в списке счастливчиков.

Как часто случалось в последнее время, глючное везение включилось, когда не ждали: Тори просто навестила дриаду — принесла ей зеленые ленты. Ива хандрила: подобно дальней примитивной родне — обычным деревьям, Виллоу сбрасывала в конце осени листья. Она не теряла всю листву разом, скорее переживала линьку, как это свойственно птицам. Увы, даже так ее роскошная зеленая грива с золотым мелированием целых два месяца походила на потрепанный веник. Расстроенная дриада грубила ректору, огрызалась на студентов, и украшала голые прутики волос бантами, постепенно становясь похожей на новогоднюю елку.

— Зима близко! — рявкнула ива вместо "здравствуй".

— В смысле? — напугалась Виктория.

— А что — не понятно? — тяжко вздохнула дриада и повертела головой, чтобы Тори оценила масштаб катастрофы. Та развела руками:

— Если бы я хоть чем-то могла помочь… Слушай! Может быть, закажешь парик? В вашем мире делают искусственные растения? В моем были такие: из ткани, а еще — из пластмассы, но эти — дешевые, некрасивые…

Тори осеклась — вспомнила кладбище.

Она не любила кладбища, не понимала тех, кто находил подобные места трогательными, а то и — совсем ку-ку! — романтическими. Сначала, думала Виктория, нужно найти правильное кладбище. Вот только дома оно походило на лес, страшненький во всех смыслах. Неухоженные заросли цвели пластмассовыми розами и ромашками. Высохшие деревья норовили упасть и уронить что-нибудь, словно в прошлой жизни были котами. Среди аляповатых джунглей и новых надгробий торчали старые кресты, облезлые и набекрень. От этого казалось, что каждую ночь обитатели забытых могил буйно тусили. Летом в низинах кладбища стояла вода, а комары пытались косплеить малярийных москитов. Зимой было чуть лучше, но только чуть: попрощайся с дорожками, почувствуй себя женской версией Марио.

Последней каплей для юной Вики стали наставления бабушки: у живых цветов нужно обрывать стебли, иначе пары часов не пройдет, как тот же самый букет продадут возле входа кому-то еще.

"Вот-вот!" — поддакивал дед, приковывая к ограде цепью помятый чайник, чтобы самодельную лейку не украли соседи. Кто должен был покуситься на лейку — живые или мертвые, дед не уточнял.

Окажись европейская нежить в российской глубинке — заблудится в лабиринте оград, споткнется о кучу мусора и напорется на искусственные подсолнухи, которые пострашнее кольев, думала Виктория.

Она вспомнила, как вместе с дедом и бабушкой прибиралась на могиле родителей. Прибиралась и всегда препиралась: дед порывался купить пластиковый венок — не от жадности, просто чтобы украшение справлялось с любой непогодой. Бабушка терпеть не могла искусственные цветы. Побеждала, разумеется, она, и Виктория ее поддерживала. Когда две могилы превратились в четыре, возле них по-прежнему не было пластмассы и тряпок — только живые букеты.

Впервые за все время в новом мире она осознала: "Никто не принесет им цветы теперь. Все-таки, дед оказался мудрее и дальновиднее всех".