Институт экстремальных проблем

Такие мысли заевшей пластинкой крутились у него в голове. Пристально глядя на Светлану, Вадим, казалось, хотел до мельчайших подробностей запомнить ее облик и очень жалел, что любимое лицо было скрыто под маской и, кроме глаз, он ничего не видел.

Вечером Света должна была передать дежурство Оксане, но у той заболел внук, и она попросила подменить ее.

— Дим, вместо Оксаны Римма будет дежурить. Помнишь ее? Рыженькая такая, — Света решила предупредить Медведева заранее. — Оксана придет завтра в ночь, а во вторник снова я с тобой буду.

— Да кто же вас разберет в такой амуниции, кто рыженькая, кто светленькая, кто черненькая? — Вадим сделал попытку пошутить и выдавил из себя улыбку. — Если не ты, то мне все равно.

В голове у Медведева созрел план, который он обдумывал не один день, и новый график дежурств как нельзя лучше отвечал его намерениям. Римму Вадим встретил равнодушно, терпеливо перенес все вечерние процедуры и даже молча позволил напоить себя ряженкой.

Он дождался Светиного звонка:

— Я уже дома. Ты как?

— Все в порядке, отдыхай, милая. Я тоже сейчас спать устроюсь. Спокойной ночи, хороших снов.

— И тебе, Дим, того же.

Около девяти вечера Римма выключила по просьбе Медведева верхний свет. Он выждал какое-то время и начал отлеплять пластырь на левой руке, которым был зафиксирован внутривенный катетер. Не без труда Вадим выдрал саму трубку и с удовлетворением заметил темное пятно, появившееся на ткани. «Нужно запихнуть простыню подальше под бок, чтобы никто ничего не заметил раньше времени», — эта мысль побудила его к дальнейшим действиям. Медведев дотянулся до телефона и набрал SMS-ку: «Светочка, прости, пойми, так будет лучше для всех», отложил ее отправку до семи утра, прикинув, что к этому времени все должно закончиться. Смерть его не страшила, он думал о ней спокойно, с чувством, похожим на простое любопытство. В отличие от Гамлета, неизвестность его не пугала, зато вполне определенное будущее приводило в ужас.

От напряжения зачастило сердце; Римма заметила это на мониторе и заглянула в бокс:

— Что случилось? — Свет она пока не включала.

— Только начал засыпать, как гадость какая-то приснилась, — Медведев постарался еще больше подвернуть левую руку и промокшую простыню под себя. — Не бегай ко мне каждые пять минут.

— Поставить укол?

— Не нужно, так засну, только не дергай меня из-за ерунды.

— Ладно, не буду тебя тревожить, спи. Если понадоблюсь – вызывай.

Римма вышла, а Медведев решил довести дело до конца как можно скорее. Он нащупал, откуда идут дренажи внизу живота, отодрал пластырь, потянул сразу за две трубки и неожиданно легко вытащил обе. Под рукой появилась влага, но на кровь это не было похоже. «Мало!» – Вадим зацепил одну трубку повыше, снял пластырь, дернул; она, видимо, была зафиксирована чем-то еще, потому что осталась на месте. Тогда Медведев ухватил ее покрепче и рванул из себя изо всех сил. В этом месте сохранилась чувствительность, и ему показалось, что он выдрал из себя приличный кусок внутренностей; от дикой боли чуть не остановилось сердце.

С тихим шелестом отворилась дверь, на пороге показался приземистый силуэт Риммы.

— Опять что-то приснилось? — тихо спросила она. — Давай кольнемся.

— Не надо, — сквозь зубы процедил Медведев, стараясь, чтобы голос звучал нормально. — Отключи этот чертов датчик, не следи за мной.

— Как хочешь, — Римма закрыла дверь.

Вадим левым боком и спиной чувствовал теплую липкую влагу. Лежать в такой луже было довольно противно, но с каждым мгновением это волновало его все меньше. Боль постепенно проходила, тело становилось все легче и легче. Медведев довольно вздохнул – так вздыхают, переводя дух, в предвкушении отдыха после долгой тяжелой работы – и провалился в беспамятство.

Тьма начала понемногу рассеиваться, но Вадим не увидел, а, скорее, ощутил рядом с собой Нечто. Именно с большой буквы, потому что оно было непостижимо огромным, бесконечным, непроницаемым. Рядом с ним Медведев чувствовал себя настолько ничтожным, что уже одно это вызывало в нем доселе никогда не испытанный ужас. Нечто не было враждебным, скорее равнодушным, от него не исходило никакой угрозы, но ужас, именно ужас, а не банальный страх охватывал Медведева. К этому чувству примешивалось еще и недоумение; он знал, что должен что-то сделать с этой необъятностью, но не понимал, что именно: обойти это Нечто, перебраться через него, разрушить? Ответа не было, он чувствовал себя песчинкой рядом с Эверестом, чувство ужаса все нарастало и нарастало, а он не мог ни пошевелиться, ни крикнуть, чтобы избавиться от этого кошмара – где-то в глубине сознания таилось понимание того, что он жив, что это всего лишь бред, порожденный угасающим разумом.

Пробуждение было не менее ужасным – ослепительный свет, бьющий прямо в глаза, огромное помещение, наполненное людьми, раздирающая боль во всем теле и мысль, отчаянным криком пульсирующая в голове: «Не получилось!» Вадим попытался приподнять голову и опять потерял сознание.