Институт репродукции

Сама я два дня подряд проплясала в послеоперационной палате вокруг дяди Федора. Мальчик вышел загляденье – здоровый, пухленький. А вот сам дядя Федя покамест совсем не фонтан. Швы у него не схватываются и гноятся, да еще и пузырь мочевой случайно задели на операции.

Так что сегодняшний выходной был самое то, что надо! Только ведь все когда-то кончается.

Когда Лешка уже выкупан, накормлен и уложен, а мы вдвоем не без труда устроились в моей постели, которую лишь с большой натяжкой можно назвать полутораспальной, я, наконец, рискую спросить у Кости, чего ж его второй день уже так колбасит. Ведь все вроде бы хорошо.

– Да вот, пишу одному придурку русским языком: «Важная встреча, которую вы планируете на этой неделе, по всей вероятности, завершится трагически». А он, похоже, не въезжает, и пишет мне после на мыло: « Как мне, с учетом вашего прогноза, наиболее целесообразно спланировать данные переговоры?» Ну какими ему еще словами сказать, что если он вообще там покажется, говорить ему уже ни с кем не придется, насчет этого может даже не беспокоится, гарантия 120 процентов. Ну вот и на фига таким людям прогноз? Предсказать, что ли, ему напоследок на каком квадрате кладбища его похоронят?

– А ты и это знаешь?!

– Подумаешь, бином Ньютона! Пятый квадрат, вторая аллея.

– Почему?

– Потому, что родных у него в Москве нет, и вряд ли он захочет лежать вдалеке от друзей. А друзья его все уже там, и на второй аллее это единственный оставшийся свободный квадрат.

Меня начинает слегка мутить от этого разговора, и я быстренько перехожу на другую тему: когда мы, наконец, поедем регистрировать Лешку? Справку-то Лика еще когда сделала!

– А давай на той неделе? Заодно и сами заявление подадим.

– Чего?! Это еще зачем? Мы так не договаривались!

Костик некоторое время напряженно молчит. Видно, что моя реакция абсолютно сбила его с толку.

– Нет, ну подожди… я вообще-то думал, что… а ты как вообще думала…

– Я на эту тему вообще не думала. Мне всегда казалось, что если два человека любят друг друга, то им вовсе не обязательно трезвонить об этом на весь свет, и фиксировать свои чувства документально. Чувства от этого ни глубже, ни крепче не станут, а на то, кто чего думает, мне лично насрать. Вообще от всяких этих государственных инстанций чем дальше, тем безопасней.

– Настя, но послушай…

– Нет, это ты меня сначала послушай! Если ты мне просто на слово не веришь, что я тебя люблю, то и никакие документы здесь не помогут, и в обратную сторону то же самое! Мы с тобой свободные люди, хочешь – будь со мной рядом, не хочешь – топай на все четыре, и на фига при этом делать мерзкие реверансы в сторону системы, которую ни ты, ни я…

– Настя, да ты дашь мне слово сказать! Ну, ты чего разошлась? Я тебе что тут, в любви объясняюсь?! Успокойся, припадочная! Ребенка вон разбудила!

Лешка и в самом деле проснулся и испуганно заревел. Я как-то привыкла, что он ни на чьи голоса не реагирует, расслабилась. Взрослеет, видно. Или это тоже от солнышка?

Костя притиснул меня к себе, при этом я локтем задела ему грудь, и он непроизвольно поморщился.

– Б-же, с кем я связался! Нормальные девушки, когда им делаешь предложение, опускают глазки и лепечут, что им нужно подумать.

– В старинных романах. В современных повисают на шее у жениха, и сцепляют намертво руки.

– Все может быть. Я, если честно, никому еще предложений не делал. И тебе б не стал, если б нужда не заставила. Потому что, действительно, на кой оно? Эй, подожди, не дерись, да что ж тебе все не слава Б-гу! (я умудрилась выдернуть из его мертвой хватки руку и съездить ему по уху)

Слушай, выключи ты на секунду гормоны, и включи мозги. Неужели сама не понимаешь, что у нас с тобой дети? На круг, между прочим, уже трое. И у каждого из нас должно быть законное право их, если что, растить, опекать, воспитывать. Чтобы ни у кого никогда, ни при каких обстоятельствах даже вопроса не возникало, какое ты имеешь отношение к моим детям, а я к твоим… к твоему. Потому, что, уж не знаю как ты, а я своих, если что, никому кроме тебя не доверю. Так вот, чтобы если что…

– Если что? – спросила я тихо.

Но он только отвел глаза, мой прогнозист. Только отвел глаза, и молча, бережно, поцеловал меня в губы.

Чтобы я уж больше ничего не могла возразить.

*

С утра к нам на внеочередной прием записался Кричевский. Он очень сдал за последние месяцы – обрюзг, располнел. Кроме неизбежного живота обзавелся абсолютно бабьей широкой задницей и толстенными ляжками. Лицо сделалось лунообразным, оплывшим и одутловатым. Первый подсаженный ему эмбрион не прижился, за ним последовали еще две попытки, последняя, третья, оказалась удачной. Судя по списку назначений, гормоны у него должны уже были из ушей течь.

На сегодняшний день там была где-то тридцать третья неделя с копейками.