Институт репродукции

Я захихикала. У Кости на лице возникло в точности такое растерянное выражение, которое всегда возникает у беременных мужиков, когда им сообщают, что в их животе плод женского пола.

– Но… как такое может быть?! Генетическая информация была из двух сперматозоидов! Там вообще близко не было никаких женщин! Откуда же?!

– Ну, вам же в школе, наверное, объясняли, что сперматозоиды бывают с хромосомами У и Х. В вашем случае одну точно брали Х, во избежание нежелательных мутаций, а уж вторую – методом тыка. В принципе, можно было бы заказать, хотя вышло бы чуть дороже. Вы заказывали?

– Н-нет.

– Ну, раз не заказывали, придется брать, что дают. И потом, Вам-то что переживать? Вы ж не какой-нибудь отец одиночка, и не партнер в однополой паре. У вашей девочки будет отличная мама! – и доктор Лева подмигнул мне.

Костя растерянно молчал.

– Что, сильно расстроился? – шепнула я, стирая салфеткой гель. – Лева же сказал, все хорошо. Соответствует сроку, все органы в норме.

– Нет, просто растерялся немного. Даже в голову не приходило. Могла бы хоть ты подсказать!

– Что?! А я-то откуда знала?!

– Ну, что так тоже может быть. Ты же слышала, что я все про него «он», да «он». В смысле, про нее.

– Даже в голову не пришло! Ребенок – «он». Вроде вполне логично.

– Ну вот, а я уже имя придумал. Придется теперь другое придумывать.

– Успеешь еще, времени навалом. И потом, чего ты расстраиваешься? У тебя ведь есть уже сын!

– Это все верно… но.. Блин, такое имя пропадает!

Минут через десять я вышла из кабинета УЗИ:

– Кость, короче, кончай нудеть! Не пропадет твое имя!

Сперва он даже не понял. Потом заметил мою ухмылку, и заулыбался в ответ:

– Мальчик?!

– А то! Фирма веников не вяжет. И все с ним о-кей! Так что колись теперь, что за имя. А то, может, мне еще не понравится.

*

Я подбросила Костю до станции монорельса, где мы с ним нежно поцеловались, и расстались до утра следующего дня, так как мне предстояло ночное дежурство.

По дороге мы пришли к выводу, что в конечном итоге вышло удачно – мальчик и девочка, чем плохо? Действительно, что б мы стали делать с тремя пацанами? Хоть какое-то разнообразие.

Так что в отделение я вернулась в приподнятом настроении, и села писать очередной отчет для санэпидстанции.

День прошел в каких-то мелких несложных хлопотах. Оба наличествующих пациента были бодры, и веселы, ни у кого ни разу за день не поднималась температура.

В сумерки, оставив на посту записку, где меня искать, если что, я постелила себе на диване в кабинете и пристроилась чуток подремать.

Меня разбудила музыка. Тихая и печальная, она лилась откуда из-под двери, заполняя собой все углы и закоулки в моем кабинете, и выплескивалась дальше, на улицу, через распахнутое окно.

«Но ты вернешься ко мне, мне сердце говорит, мне сердце говорит…»

Позевывая, я вышла из кабинета, и отправилась на звук.

Он привел меня в конференц-зал в конце нашего коридора. Там, за роялем, сидел фельдшер Валька, и играл «Песню Сольвейг», а дядя Федя пел, нежно, проникновенно, так, что хотелось плакать, и вообще умереть прямо здесь и сейчас, с чувством, что все самое главное в жизни с тобой уже было, и жить дальше попросту уже не имеет смысла.

Когда песня кончилась – я невольно перевела взгляд на часы на стенке. Было пол-третьего утра. По щекам моим текли слезы.

Дело, однако, прежде всего.

– Ребят, вы тут с ума не сошли? Ночь на дворе! Вы ж мне весь Институт перебудите! А от тебя, Валентин, я уж никак не ожидала…

– Да ладно, Насть, кто тут, кроме нас, на этаже есть? А Кричевский себе на ночь бируши вставляет, боится, что Никитка его ненароком разбудит.

– А под нами? Там же послеродовое!

– Непосредственно под нами детская палата. Прислушайся – младенцы там так орут, что сестры сами себя не слышат.

– Да? Ну, может быть. А сами-то вы что не спите? Валь, тебе ж завтра с утра заступать, как работать—то станешь?

– Да ладно, как-нибудь! Понимаешь, Федор Евдокимович хотел в первый раз после родов голос всерьез попробовать. Попросил саккомпанировать – ну как тут откажешь? Когда еще мне в жизни выпадет такой случай? Считай, что и никогда.

– Валь, время идет, – дернул его за рукав дядя Федя, – не успеем же ничего толком. Давай-ка еще раз арию из «Тоски» пройдем с тобой быстренько. Настенька, не волнуйтесь, мы скоро уже закончим. Вон у меня будильник-то – он указал на спящего в прозрачной люльке Никиту – вот-вот проснется и ка-ак запоет!

– Ну, хорошо, – вынужденно согласилась я. – А можно и я c вами посижу, послушаю?

Действительно, когда еще выпадет такой случай?

*

Оказалось, что Валька, хотя на вид пацан-пацаном, успел уже закончить училище при консерватории, и отслужить потом в армии в военном оркестре. И только после этого пошел поступать в медучилище.

Оказалось, что они с дядей Федей знакомы миллион лет, и не только. Впрочем, о последнем я давно уже догадалась. А в подробности вдаваться мне ни раньше, ни теперь не хотелось. «Когда б вы знали, из какого сора…» Да не хочу я знать, на кой бы мне это?