Инсургент

— Меня стошнит, если придется еще хоть раз отвечать на этот вопрос, — признаюсь я. — В моей голове нет пули, не так ли? Значит, я в порядке.

— Твоя челюсть очень распухла. Ты выглядишь так, будто у тебя за щекой еда. А еще ты только что пырнула Эрика ножом, — хмурясь, напоминает он. — Неужели у меня недостаточно оснований, чтобы спросить, в порядке ли ты?

Я вздыхаю. Мне нужно рассказать ему о Маркусе, но я не хочу делать это здесь, слишком много людей вокруг.

— Да, я в порядке.

Его рука дергается, будто он хотел дотронуться до меня, но передумал. Потом он одумывается и обнимает меня, прижимая к себе.

И вдруг я понимаю, что еще не раз позволю другим рисковать, что буду вести себя, как эгоистка, лишь бы иметь возможность быть рядом с Тобиасом, не причиняя ему боль. Все, чего хочу, это спрятать лицо у него на груди и забыть обо всем на свете.

— Мне жаль, что я так долго к тебе пробирался, — шепчет он в мои волосы.

Вздыхаю и касаюсь его спины кончиками пальцев. Я бы могла стоять так до тех пор, пока не упаду в обморок от истощения, но это, увы, невозможно. Я отступаю и признаюсь:

— Мне нужно поговорить с тобой. Давай, найдем место потише?

Он кивает, и мы уходим из столовой. Один из Бесстрашных, мимо которого мы проходим, кричит:

— О, смотрите! Это Тобиас Итан!

— Я видел твоего папочку, Итан! Ты уже готов спрятаться? — кричит другой.

Тобиас выпрямляется и застывает, будто кто-то не просто издевается, а наставил на него оружие.

— Да, будешь прятаться, трус? — несколько людей начинают смеяться.

Прежде, чем Тобиас успевает среагировать, я хватаю его за руку и веду в сторону лифта. Он выглядел так, будто собирался ударить кого-то, а то и чего похуже.

— Я собиралась рассказать тебе. Он пришел вместе с Калебом, — признаюсь я. — Они с Питером бежали из Дружелюбия.

— Чего же ты ждала? — спрашивает он, но не резко. Его голос звучит как-то отстраненно.

— Это не та новость, которую следует озвучивать в столовой, — замечаю я.

— Справедливо, — соглашается он.

Лифта мы дожидаемся в тишине.

Тобиас кусает губы, уставившись куда-то в пространство. Он делает это вплоть до восемнадцатого этажа, который оказывается пустым. Здесь меня обволакивает тишина, она успокаивает меня подобно объятиям Калеба. Я сажусь на одну из крайних скамеек в комнате для допросов, Тобиас подтягивает к себе стул и располагается напротив.

— Мне казалось, их было два, — замечает Тобиас, глядя на стул.

— Да… — подтверждаю я. — Я, то есть… в общем, он выпал из окна.

— Странно, — говорит он и садится. — Итак, о чем ты хотела поговорить? Только о Маркусе?

— Нет, не только о нем. С тобой… все в порядке? — спрашиваю я осторожно.

— В моей голове нет пули, не так ли? — замечает он, глядя на свои руки. — Значит, я в порядке. Давай поговорим о чем-то другом.

— О моделировании, — начинаю я. — Но прежде, давай обсудим кое-что другое. Твоя мать думала, что следующим шагом Джанин будет поиск Афракционеров. Судя по всему, она ошибалась, и мне не понятно, почему. Искренние не выглядели готовыми к бою, хотя…

— Хорошо, подумай об этом, — говорит он. — Рассмотрим ситуацию с точки зрения Эрудитов.

Я смотрю на него.

— А что? — произносит он. — Если ты не справишься с этой задачей, то остальные и подавно.

— Ну, хорошо, — отвечаю я. — Нападение на Бесстрашие и Искренность вполне логичны. Афракционеры, в отличие от нас, не сконцентрированы все в одном месте.

— Верно, — поддерживает он. — Кроме того, когда Джанин устроила нападение на Отреченных, она получила доступ к документам. Моя мать рассказывала, что Отреченные фиксировали всех Дивергентов, из чего следует, что именно оттуда Джанин узнала, что среди Афракционеров Дивергентов больше, чем среди Искренних. Потому-то они и не стали следующей целью.

— Все сходится. Теперь снова расскажи мне о сыворотке, — прошу я. — В ней несколько составляющих, верно?

— Две, — говорит он, кивая. — Передатчик и жидкость для моделирования. Передатчик обменивается информацией с мозгом через компьютер и наоборот, а жидкость влияет на мозг, помещая тебя в моделирование.

Я киваю.

— Передатчик можно использовать лишь единожды, ведь так? Что происходит потом?

— Он растворяется, — говорит Тобиас. — Насколько я знаю, Эрудиты еще не разработали передатчик, предназначенный более чем для одного моделирования. Хотя моделирование во время атаки на Бесстрашие длилось намного дольше, чем любое другое из известных мне.

Слова "насколько я знаю" застревают у меня в голове. Джанин провела всю свою взрослую жизнь, разрабатывая сыворотку. Если она до сих пор охотится за Дивергентами, значит, вероятнее всего, по-прежнему одержима созданием более совершенной версии этой технологии.

— Что такое, Трис? — спрашивает Тобиас.

— Ты это видел? — говорю я, указывая на повязку, скрывающую мое плечо.

— Не то чтобы, — отвечает он. — Мы все утро таскали раненых Эрудитов.

Я снимаю край повязки, показывая рану — к счастью, кровотечения прекратилось, обнажая участок кожи, покрытый синим красителем, который даже не выцвел. Лезу в карман и вынимаю иглу, оставляя ее лежать на ладони.