Инсургент

— Во время атаки они не пытались убить нас. Они стреляли в нас этим, — сообщаю я.

Тобиас касается рукой омертвевшей кожи вокруг раны на моем плече. Постоянно находясь рядом с ним, я не заметила, что со времени инициации он сильно переменился: отрастил щетину, а его волосы стали длиннее, чем я когда-либо видела, они достаточно густые, чтобы распознать их истинный цвет: коричневый, а не черный.

Он забирает у меня иглу и обращает внимание на металлический диск у ее основания.

— Она, вероятно, была заполнена теми синими чернилами, что остались в твоей руке. Что случилось после расстрела?

— Они закинули в комнату цилиндры с газом, все потеряли сознание. То есть все, кроме Юрая, меня и остальных Дивергентов.

Тобиас не выглядит удивленным. Я щурюсь.

— Ты знал, что Юрай Дивергент?

Он пожимает плечами:

— Конечно. Я прошел его моделирование.

— И ты никогда не говорил мне об этом?

— Закрытая информация, — говорит он. — Опасная информация.

Чувствую вспышку злости — у него от меня столько тайн — и пытаюсь заглушить ее. Конечно, он не мог признаться, что Юрай Дивергент из уважения к частной жизни Юрая. Логично.

Я прочищаю горло.

— Знаешь, ты спас наши жизни, — говорю я. — Эрик вел на нас настоящую охоту.

— Я думал, мы уже перестали считать кто кому и сколько раз спас жизнь, — он адресует мне долгий внимательный взгляд.

— Так или иначе, — говорю я, нарушая тишину. — Выяснив, что все спят, Юрай побежал наверх, чтобы предупредить остальных, а я пошла на третий этаж, чтобы узнать, что происходит. Эрик сопровождал Дивергентов к лифтам, пытался выяснить, кого из нас имеет смысл взять с собой. Он предполагал взять только двоих, но я не знаю, зачем.

— Странно, — замечает Тобиас.

— Есть идеи?

— Думаю, с помощью игл вводят передатчики, — говорит Тобиас. — А газ — это аэрозольная версия жидкости, которая воздействует на мозг. Но зачем… — между его бровями появляется складочка, — Ох. С помощью сна она выявляет Дивергентов.

— Думаешь, это единственная причина?

Он качает головой и смотрит прямо мне в глаза. Темная синева его глаз настолько мне знакома, что кажется, будто она способна поглотить меня целиком. На мгновение хочется, чтобы так и произошло, я смогла бы избежать этого места и всего, что успело произойти.

— Ты, скорее всего, обо всем догадалась, — говорит он. — Но хочешь услышать мои возражения. Я не собираюсь тебе противоречить.

— Они изобрели передатчик длительного действия, — произношу я.

Он кивает.

— Теперь все мы можем участвовать в нескольких моделированиях, — говорю я. — Возможно, их будет так много, как того захочет Джанин.

Он снова кивает.

Я шумно выдыхаю.

— Это очень плохо, Тобиас.

В коридоре за комнатой допросов он останавливается, прислоняясь к стене.

— Значит, ты ударила Эрика, — говорит он. — Это случилось во время нападения? Или у лифта?

— У лифта, — говорю я.

— Я не могу понять одного, — начинает он. — Ты была внизу и могла просто убежать. Но вместо этого ты решаешь вступить в бой с армией Бесстрашных, одна. И, я готов поклясться, у тебя с собой не было пистолета.

Я сжимаю губы.

— Это правда? — требовательно спрашивает он.

— Почему ты уверен, что я была безоружна? — хмурюсь я.

— Ты не прикасалась к оружию со времени атаки, — говорит он. — Я понимаю почему, ведь произошедшее с Уиллом, но…

— Между этими вещами нет ничего общего.

— Нет? — его брови взлетают вверх.

— Я сделала то, что должна была сделать.

— Да. Но пора тебе с этим завязывать, — говорит он, отходя от стены и приближаясь ко мне. Коридор Искренних достаточно широк, чтобы сохранять между нами необходимое мне расстояние.

— Ты должна остаться с Дружелюбными. Ты должна оставаться в стороне.

— Нет, не должна, — возражаю я. — Ты думаешь, что знаешь, как будет лучше для меня? Ты и понятия не имеешь. С Дружелюбными я сходила с ума. Сейчас же снова чувствую себя… нормально.

— Этого недостаточно, если учесть, что ты ведешь себя, как психопатка, — заявляет он, — твое вчерашнее поведение нельзя назвать смелостью. Это даже не глупость — это самоубийство. Ты хотя бы иногда берешь в расчет свою собственную жизнь?

— Конечно! — восклицаю я. — Я пыталась сделать что-то полезное.

Несколько секунд он просто смотрит на меня.

— Ты больше, чем просто Бесстрашная, — говорит он спокойным голосом. — Но если хочешь быть, как они, попадая в нелепые ситуации без особых на то причин и увлекаясь местью врагам, не задумываясь, нормально ли это, продолжай. Возможно, тогда тебе станет лучше, но я в этом не уверен.

Я сжимаю кулаки и стискиваю зубы.

— Ты не должен оскорблять Бесстрашных, — говорю я. — Они приняли тебя к себе, когда тебе некуда было идти. Обеспечили хорошей работой. Подарили всех твоих друзей.

Я прислоняюсь к стене и уставляюсь в пол. Плитка черно-белая во всем здании, но в этом конкретном коридоре она уложена в шахматном порядке. Перестаю фокусироваться и замечаю то, во что не верят Искренние — серый. Возможно, Тобиас и я тоже в него не верим.

Мне становится настолько тяжело, что кажется это намного больше, чем я способна вынести, и я, должно быть, скоро упаду.

— Трис.

Я смотрю в пол.

— Трис.