Инсургент

Но я все еще дышу. Не глубоко, недостаточно чисто, но дышу. Питер закрывает мне веки. Он знает, что я не мертва? Джанин? Она может видеть, что я дышу?

— Отнеси тело в лабораторию, — велит Джанин. — Вскрытие назначено на сегодня.

— Хорошо, — отвечает Питер.

Он толкает стол вперед. Я слышу бормотание вокруг меня, когда мы идем через группу Эрудитов. Моя рука падает с края стола, когда мы поворачиваем за угол, и ударяется о стену. Я чувствую болезненное покалывание в кончиках пальцев, но не могу двигать рукой, это трудно, как ни стараюсь.

Когда мы идем по коридору Бесстрашных предателей, они молчат. Питер идет сначала медленно, затем поворачивает за другой угол и набирает обороты. Он почти бежит вниз по следующему коридору и резко останавливается. Где я? Я не могу быть уже в лаборатории. Почему он остановился?

Руки Питера скользят под колени и плечи, и он поднимает меня. Моя голова падает на плечо.

— Для такой маленькой, ты тяжелая, Стифф, — бормочет он.

Он знает, что я жива. Он знает.

Я слышу серию гудков и звук открывающейся двери.

— Что… — голос Тобиаса. Тобиас! — О Боже. О…

— Избавь меня от своего нытья, ладно? — бросает Питер. — Она не умерла; просто парализована. Это приблизительно на минуту. Сейчас приготовься бежать.

Я не понимаю.

Откуда Питер знает?

— Позволь мне понести ее, — говорит Тобиас.

— Нет. Ты стреляешь лучше, чем я. Возьми мой пистолет. Я понесу ее.

Слышу, как вытаскивают пистолет из кобуры. Тобиас проводит рукой по моему лбу. Они оба начинают бежать.

Сначала все, что я слышу — это удары ног, и моя голова болезненно падает назад. Я чувствую покалывание в руках и ногах. Питер кричит Тобиасу:

— Слева!

Потом крик в коридоре.

— Эй, что за!?

Выстрел. И ничего.

Больше бега. Питер кричит:

— Справа!

Я слышу еще один выстрел и еще.

— Стоп, — бормочет он. — Подожди, постой здесь.

Покалывание в спине. Я открываю глаза, когда Питер толкает другую дверь. Входит в нее, и, перед тем, как он ударит меня головой о дверную коробку, я уворачиваюсь, заставляя нас остановиться.

— Осторожней! — говорю я, мой голос напряжен.

В горле першит, как тогда, когда он впервые хотел убить меня, и мне было трудно дышать. Питер поворачивается боком, чтобы перенести меня через дверь, а затем толкает ее ногой, чтобы закрыть, и роняет меня на пол.

В комнате почти пусто за исключением ряда пустых урн вдоль одной стены и квадратной металлической двери, способной вместить не больше одной урны.

— Трис, — зовет Тобиас, присаживаясь рядом со мной. Его лицо бледное, почти желтое.

Я так много хочу сказать! Но первое, что приходит на ум:

— Беатрис.

Он слабо смеется.

— Беатрис, — исправляет он и касается своими губами моих. Я цепляюсь за его рубашку.

— Если вы не хотите, чтобы меня вырвало на вас, ребята, вам придется оставить нежности на потом.

— Где мы? — спрашиваю я.

— Здесь сжигают мусор, — говорит Питер, хлопая по двери. — Я выключил его. Так мы попадем в переулок. И тебе лучше целиться поточнее, Четвертый, если хочешь выйти из сектора Эрудитов живым.

— Не переживай за мой прицел, — возражает Тобиас. Он, как и я, босиком.

Питер открывает дверь для сжигания отходов.

— Трис, ты первая.

Мусоропровод около трех футов в ширину и четырех в высоту. Я скольжу одной ногой вниз по желобу, другую ногу переношу с помощью Тобиаса. Мой желудок сжимается, когда я скатываюсь вниз по короткой металлической трубе, затем ложусь на спину и скольжу.

Чувствую запах огня и пепла, но я не горю. Я лечу вниз, моя рука ударяется о металлическую стену, провоцируя стон. Тяжело приземляюсь на цементный пол, боль от удара пронзает мои голени.

— Ау, — я хромаю в сторону от отверстия и кричу: — Давай!

Питер приземляется на бок, а не на ноги. Он стонет и оттаскивает себя от отверстия.

Я осматриваюсь. Мы находимся внутри печи сжигания, в которой было бы совершенно темно, если бы не линии света в форме двери. Пол из твердого металла в некоторых местах и металлические решетки на другой стороне. Пахнет гниющим мусором и пожаром.

— Не скажу, что изменил свое к тебе отношение, — признается Питер.

— Я об этом даже не мечтаю, — отвечаю я.

Тобиас падает на пол, приземляется сначала на ноги, а затем наклоняется вперед и становится на колени, морщась. Я помогаю ему подняться. Все запахи, звуки и чувства кажутся преувеличенными. Я почти умерла, но вместо этого жива. Благодаря Питеру.

Из всех возможных людей именно ему.

Питер проходит решетку и открывает маленькую дверь. Свет струится внутрь печи. Мы с Тобиасом уходим подальше от запаха гари, от металлических печей, к цементной стене, туда, где Питер.

— Есть пистолет? — спрашивает Питер у Тобиаса.

— Нет, — отвечает тот. — Решил стрелять пулями из ноздрей, так что оставил его наверху.

— Ох, заткнись.

Питер держит пистолет перед собой и выходит из комнаты сжигания. Нас встречает промозглый воздух коридора с открытыми трубами на потолке, но он всего лишь десять футов в длину. Знак над дверью говорит: "Выход". Я жива, и я ухожу.