Интегрировать свет

Она не помнила, как выдержала эту пытку до конца. Но выдержала. Уже который раз. Она с детства умела безукоризненно держать лицо — и никогда, никогда и никому не показывала, как глубоко её оскорбляло и унижало всё это. Даже семье. Ни разу за шесть лет, с тех её тринадцати, когда Повелитель разорвал помолвку. Для всех вокруг Дилль была всего-навсего ребёнком, не особо заинтересованным в этом браке по расчёту, чистым, невинным ребёнком, не таившим зла ни на кого. И поэтому все эти годы Дилль изображала великую любовь к той, кого бы с превеликим удовольствием уничтожила. Не давая повода для насмешек, не позволяя возникнуть и тени подозрения, что дочь Эльскиаров действительно любила своего венценосного жениха.

А теперь дико, невыносимо — и так беспомощно ревнует его.

Когда официальная часть подошла к концу, Повелительница милостиво позволила фрейлинам заняться тем, что им по нраву. И Авэндилль, откланявшись и ей, и Хьовфину, и Фрайндину с Эсфориэлем, которые первыми поздравили брата, удалилась в сад, уже укрытый тёмными крылами осеннего вечера; и там, вдали от гомона, шума и смеха, присела на камень — в тиши тенистых аллей и увядших цветов. Думая о том, что она ничего не имеет против людей, и тем больше её ужасали деяния тёмных… но они должны знать своё место. Ни одна человечка не пара Повелителю Детей Солнца! Человечка не сможет разделить с ним бессмертие, она умрёт, не пройдёт и сотни лет, и снова оставит его в одиночестве, в тоске и горечи утраты. Разве это справедливо? Разве Хьовфин, её Хьовфин заслужил такое?

Лучше бы этой девки не было. Лучше бы она умерла сейчас, пока любовь не пустила корни в его сердце слишком глубоко…

— Я сочувствую вам.

Услышав это, Авэндилль даже испугалась. От неожиданности. Вскинула голову, увидев человека в белом: пожилого, с сединой в вороных волосах, с внимательными глазами цвета тёмного дуба.

Первый Советник Повелителя людей.

— Вы отлично держитесь, должен сказать. Я восхищён вашей выдержкой. Никто и не догадывается, что за груз на самом деле тяжелит ваше сердце. Все эти годы, кто бы мог подумать… — он смотрел на неё так ласково, как никогда не смотрел даже её собственный отец. — Вы прекрасны, леттэ Эльскиар. Не ваша вина, что сердцу не прикажешь. Отвергнув вас, Хьовфин потерял чудесную супругу. Не печальтесь… вы ещё найдёте того, кто примет вашу любовь, как драгоценность, которой она является.

Много позже она понимала, что старый хитрец просто бросил камушек наугад. Чтобы посмотреть, вода перед ним — или прочное стекло, разойдутся круги — или нет. Знал о той щекотливой ситуации, в которую она угодила, сделал предположение о том, что она могла чувствовать — и решил проверить, верно ли оно. Ведь она успешно обманывала всех, абсолютно всех, и точно знала, что ничем не могла себя выдать.

Но тогда ей было всего девятнадцать, и она была всего-навсего девчонкой, так уставшей постоянно лгать, и этими словами он застал её врасплох. На что и рассчитывал, конечно.

Авэндилль растерялась.

И вместо того, чтобы сказать «я не понимаю, о чём вы» — промолчала.

— Я понимаю, почему вы скрываете свои чувства. Но я не имею никакого отношения к вашему двору, и передо мной скрываться нет смысла, — когда Советник присел на камень рядом с ней, его тихий голос был исполнен грусти и сострадания. — Вы сильны, однако даже сильные порой нуждаются в минутах слабости.

И она, не выдержав, закрыла лицо ладонями, чтобы он не увидел её слёз. Ведь в глубине души она так ждала, так хотела этого: чтобы кто-то понял её, понял тот спутанный клубок страстей, которым обратилось её сердце.

Понял и пожалел.

— Мне не нужен никто, кроме него, — лихорадочно прошептала Дилль тогда. — А он должен был стать моим, но не будет, никогда не будет, и всё из-за какой-то… какой-то…

— Человеческий век недолог. В отличие от эльфийского, — заметил мужчина. — Каких-то пятьдесят-шестьдесят лет, и Хьовфин снова будет свободен.

— Шестьдесят, — эхом повторила Дилль.

Безнадёжно опустила руки.

Шестьдесят лет, в отчаянии подумалось ей. Она страдает всего шесть, но уже кажется, что вечность. И предстоит выдержать ещё десять раз по столько же… а что потом? После смерти Льомдэлль Фин почти три века не смотрел на женщин. Нет, смотрел — очень редко, и некоторые даже грели его постель; но Дилль не нужна участь лекарства от одиночества, развлечения на пару месяцев. Нет, Повелитель нужен ей целиком, полностью. На законных основаниях.

Навеки.

Советник молчал, однако Дилль кожей ощущала его пристальный взгляд.

— Знали бы вы, как меня тревожат грядущие переговоры с тёмными, — внезапно произнёс мужчина. — Я хочу, так хочу верить, что дроу хотят мира… но не могу. Не верю, что они забыли о прошлом.

Смена темы заставила Дилль снова посмотреть на собеседника, пытаясь понять, отчего он вдруг без всякого перехода заговорил об этом.

— Им нельзя доверять, — продолжил Советник. — Даже если эта встреча пройдёт благополучно, она — лишь маскировка, ловушка. Выигрыш времени до того момента, пока тёмные не готовы будут снова нанести удар. И тогда они довершат то, что не довершил Тэйрант.