Интегрировать свет

Продолжение этой сцены я тоже смотреть не стала. И без того знала, что будет дальше, а наблюдать отповедь Лода мне не слишком хотелось. Поэтому я просто перешла к следующей комнате.

Где колдун, застыв перед столом в чёрном кабинете, тихо просил принца:

– …она просто глупая импульсивная девочка. Не делай этого, Алья. Прошу.

– Ты предлагал ей уйти от нас по-хорошему. Так, чтобы не подставлять дроу под удар, наилучшим образом и для неё, и для нас. Но она решила уйти сама – по-плохому. И в её безмозглой головке было столько информации о нас, что светлым вышел бы чудесный подарок, – голос Повелителя дроу был непреклонным и ледяным. – Нет, спасибо. Если уж она так хочет послужить подарком кому-то, я предпочту подарить её своей гвардии.

– Дай мне сделать это сейчас. Стереть ей память и…

– Поздно. Я долго проявлял милосердие, хотя ничем не был ей обязан. Как и ты. Я даже думал, что в конце концов сниму с неё ошейник, если уж она тебе так приглянулась: тебе ведь нужна пара, не то маги под горами совсем переведутся. И чем она отплатила нам за это? А раз она не нравится и тебе, я забираю её. Для общего блага, и даже не проси меня сжалиться. – Алья, сидя за столом, холодно усмехнулся. – В следующий раз присматривай за своими зверушками получше. А ещё думай, что им говоришь. Я бы на твоём месте воспользовался её щедрым предложением: в итоге все были бы довольны.

– Я…

– И чего ты от всех нос воротишь? Половина достольсинс[8] Морти на тебя заглядывается, а ты ходишь неприступной скалой. Я думал, дело в расовых предпочтениях, но тебе и человечка не приглянулась. Только не говори, что тебе вообще девушки не по нраву. Я переживу, конечно, но…

– Просто мне давно приглянулась другая. Та, которой всё равно никогда не быть моей, – Лод выплюнул это с такой горечью, с таким отчаянием, что стало ясно – он носил это в себе очень давно. – Ты первый скажешь мне, чтобы я не смел даже смотреть на неё.

Алья вскинул бровь. И, как ни странно, незамедлительно задал правильный вопрос.

– Что, неужели Морти?..

Лод промолчал, и Повелитель дроу расхохотался. Громко, заливисто, торжествующе: эхом искреннего смеха, каким он смеялся в детстве.

– Так это действительно Морти! – он вскочил на ноги. – Друг мой, ты совсем с ума сошёл! Нет, не потому, что выбрал её – потому что выдумал моё неодобрение.

– Я думал, ты…

– Шутишь? Это лучшее, что я услышал за последний год! Хоть какая-то радость в жизни! – Алья порывисто шагнул к нему. – Да, её помолвку не разорвать, и ты знаешь причины не хуже меня. Но я не желал бы своей сестре лучшего хальдса. И я подозреваю, что раз Морти до сих пор не выбрала никого на эту роль, то она положила глаз на кого-то, кто притворяется неприступной скалой. – Дроу сердечно хлопнул колдуна по плечу. – Мне с ней поговорить? Или предпочтёшь сделать это сам?

На лице Лода я различила недоверие, облегчение и другие чувства – трудноопределимые, самые разные… и, тихо отступив от двери, снова пошла вперёд.

Нет, Лу. Ты неправ. Сердце у Лода есть – просто ты, наверное, не видел тех моментов, когда он снимает свою маску и даёт этому сердцу волю. Я и то почти не видела.

До этого момента.

У каждого своя броня, которой он защищается от жестокого мира. У Фрайна и Фаника – улыбка, искренняя и светлая, а у Лода… бессердечная. Ведь чувства – слабость, и, обнажая их, ты всегда подставляешь себя под удар. Показываешь свою уязвимость. И можно ли тогда винить того, кто прячет эту уязвимость от окружающих?

Куда хуже приходится тому, кто прячет её от самого себя.

В очередной комнате, незнакомой мне – должно быть, она располагалась в башне Повелителя, где я пока не бывала, – Лод стоял на одном колене, как присягающий рыцарь, и как рыцарь прижимал ладонь Морти к своим губам. Взгляд, которым он смотрел на принцессу снизу вверх, сиял таким незамутнённым счастьем, которое я видела в глазах колдуна только раз. В день, когда мы впервые сыграли в шахматы.

Этот взгляд тоже вызвал у меня почти физическую боль, только совершенно иного рода. За которую я себя почти ненавидела.

– Но я никогда не буду твоей женой, – кажется, Морти дрожала: бледная, растерянная, такая, какой я ни разу не видела её наяву. – Никогда не рожу тебе детей. Ты действительно…

– Мне нет до этого дела.

– Но когда я стану женой Лу…

– Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду любить тебя, и тебя одну. Клянусь.

Он говорил это так горячо, так твёрдо, так искренне, что я, сглотнув, отвернулась. И, стоя во тьме между книжными полками, пыталась понять, зачем иллюранди показал мне это.

Вернее, нет. Я понимала. Только принять это было нелегко.

Оставалось всего две двери, справа и слева, и ещё одна, в конце коридора: теперь я видела этот конец. Должно быть, там я проснусь… ну да, пора бы.

Я медленно побрела к той арке, что звала меня с правой стены.

Что ж, наверное, Лоду я и впрямь небезразлична. Но если он видит во мне лишь тень маленькой девочки, которая когда-то была в него влюблена, мне никогда не тягаться с Морти, в которой он видит совсем другое.