Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна

С самого начала изучения этого дела нельзя отвлечься от того, что рациональность расследования — не простая, а политическая рациональность, то есть та, что как раз не имеет прямого отношения к науке в представлении Сокала и Брикмона, к самому существу науки, забытому в постмодернизме. Действительно, существует некоторое отличие между работой полиции и науки, причем это отличие не в методах (как указывают Сокал и Брикмон), но и не в предметных регионах (покуда для науки не существует ограничений на осваивание все новых и новых регионов). Отличие состоит в том, что наука должна была бы предстать в форме чистого, нейтрального поиска истины, не замешанного в игре распределения власти — будь она материальной или культурной. Тем не менее, Сокал и Брикмон ни разу не оговаривают эпистемологического статуса своей собственной работы, тогда как непосредственное знакомство с ней не оставляет сомнения в том, что она является примером именно политической рациональности, рациональности, которая в данном случае оказывается вписанной в поле тех самых сил, которыми, к примеру, занимается та или иная разновидность не очень любимой Брикмоном и Сокалом социологии науки. Действительно, Брикмон и Сокал не решают в своей книге каких бы то ни было собственно научных проблем, а занимаются «выяснением отношений» между философией и наукой, причем первая представлена прежде всего «постмодернизмом» как тотальной угрозой разуму, рациональности, науке, полицейскому расследованию, и т. д. Это выяснение отношений сводится в конечном счете к отстаиванию позиций классической науки по отношению к (действительному или мнимому) натиску деструктивности современной философии. Не будучи собственно научной или философской (то есть исследовательской), работа Брикмона и Сокала неминуемо приобретает политический — в широком смысле — характер (причем не только по своему содержанию и действию, но и по возможному влиянию на адресата). Не важно, что бы по этому поводу сказали сами авторы, которые, возможно, так и не потрудились отрефлектировать значение собственных занятий. Так или иначе, книга Сокала и Брикмона оказывается преимущественно политическим явлением — причем не только как любое другое культурное событие, а именно в первую очередь — которое можно было бы рассмотреть именно в такой форме, что потребовало бы применения определенного вида политического анализа (который, в своем теоретическом обосновании всегда оставляет желать лучшего). Интересно, что политический характер книги Сокала и Брикомона особенно явно проглядывает в том, что авторы так и не приступают к систематическому обсуждению проблем соотношения философии и науки, ограничиваясь сбором всевозможных улик и опровержений. В таком случае легко сделать вывод, что сама заявка авторов на презентацию позиции науки в целом весьма сомнительна. Здесь, естественно, кроется стандартная проблема: как наука может презентировать сама себя вне своей собственной сферы деятельности? Не попадают ли Сокал и Брикомон — стоит им только оставить свое собственное поле научной деятельности — в опасное пространство социальной и политической ангажированности, от которого они как раз таки и собрались отстраниться, защитить от него всю науку в целом, огородив ее частоколом теоретических аргументов, направленных против распоясавшихся «постмодернистов» и социологов науки, провозгласивших политику и истину принципиально неразлучными. Получается, что для того, чтобы выполнить свою миссию — восстановить статус и привилегии «чистых» наук — Сокалу и Брикмону приходится делать противоречивый шаг: отстраняться от науки и погружаться в то, что ей угрожает, предавать (конечно, временно) науку на уровне не аргументов, а самих действий (не будем забывать, что наука — это прежде всего практика, так что и мы должны обращать внимание прежде всего на то, что Сокал и Брикмон практически делают).