Интендант революции. Повесть об Александре Цюрупе

«Как он может столько работать? — думал Цюрупа, шагая рядом с Лениным по пустынной и тихой Воскресенской площади. — Как выдерживает? Как успевает? Ведь одни только наши — продовольственные — заботы сколько сил и времени отняли! Кроме декрета о диктатуре обсуждали и приняли еще постановление о мобилизации рабочих на борьбу с голодом. А еще — вместе со мною — Ильич написал телеграмму всем губсовдепам и губпродкомам: «Петроград небывало катастрофическом положении. Хлеба нет. Выдаются населению остатки картофельной муки, сухарей. Красная столица на краю гибели от голода...» Потом звонил в Главод, чтобы ускорили перевозки хлеба, в НКПС — требовал детально разработать план ремонта больных паровозов. И ведь все это только по нашим делам! А еще — заключение перемирия на германо-украинском фронте, статья «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности», заседания ЦК — внешняя политика. И еще, и еще...»

— Нет! — отвечая на какие-то свои мысли, убежденно произнес Ленин. — Я бы не поменялся судьбой ни с кем из живших до нас и ни с кем из тех, кто будет жить после!.. Какая ночь, а? И звезды! Бледные, точно размытые: едва просвечивают. Но все же просвечивают! Майские звезды!.. Скажите, вы помните себя влюбленным?

— А вы? — задумчиво улыбнулся Цюрупа.

— Еще бы!

И оба умолкли.

Патрульный, одиноко цокавший коваными каблуками по булыжнику против здания городской думы, взял на караул.

— Здравствуйте, товарищ! — Ленин приложил ладонь к козырьку фуражки, взял Цюрупу под руку, вздохнул. — Хорошо бы сейчас стоять этак где-нибудь в лесочке, в таком тихом голубеньком лесочке, чтобы лопнувшими почками пахло, — ждать с ружьишком... — И, пройдя еще несколько шагов, вдруг остановился перед столбом на краю тротуара, посмотрел вверх. — А фонари так и продолжают саботажничать?

— С первого мая, — кивком подтвердил Цюрупа.

— Вы знаете, — обернулся Ленин и снова откинул мешавшее ему пальто. — Я где-то читал, что первые уличные фонари появились в Москве в тысяча семьсот тридцатом году. И многие почтенные жители тогда возражали: «К чему заводить уличное освещение? Порядочные люди по ночам дома сидят, а ловеласы и бродяги пусть в темноте расшибают себе носы и ломают ноги». Точно так же, как Дан и Мартов возражали вам сегодня!

— Вы думаете?

— Уверен! Сделано полезное, нужное дело. Но!.. Это только начало. Надо твердо запомнить, что без помощи рабочих Компрод есть нуль. Надо реорганизовать всю систему Наркомпрода — превратить ее в единый и могучий государственный аппарат.

— В министерство?

— Не совсем. Впрочем, называйте как хотите. Не в названии суть. Далее. Как это вы сегодня говорили о бедноте в своем докладе?

— Это о тех местах, где деревенская беднота организовалась? И про то, что в этих местах изъятие хлеба у деревенской буржуазии шло гораздо успешнее?..

— Вот, вот, вот! Очень хорошо! Очень правильно!

— Жизнью проверено, Владимир Ильич. Мы у себя, в Уфимской губернии, это испробовали — в одном уезде. Результаты блестящие!

— Не сомневаюсь!

— А что, если б нам развить это дело, развернуть на всю Россию, а?

— На всю Россию?..

— Охватить ее сплошной сетью организаций беднейшего крестьянства — комитетов бедноты, скажем?

— Да. Вот тогда мы были бы непобедимы. — Ленин опять посмотрел вверх на слепой фонарь, мрачно рисовавшийся посреди белесого посветлевшего неба. — Не хотят, проклятые, светить за восьмушку! Не хотят — и баста! Ну что ты с ними сделаешь?! — И, рассмеявшись, он чуть не выронил пальто, подхватил его, снова взял Цюрупу под руку. — Пойдемте, пойдемте, Александр Дмитриевич! Приходите ко мне завтра, вернее, уже сегодня, с утра.

Пятая глава

Комиссары продовольственных отрядов требовали у народного комиссара боеприпасы, пулеметы.

Солдаты требовали хлеба.

Делегаты Царицынского Совета — карболовую кислоту, зеленое мыло, кристаллическую соду. Клялись, божились, что Царицын завалит всю Россию хлебом, дайте только порядок и товары для обмена.

Представитель Витебска стучал по столу кулаком и кричал, что на губернию надвигается сыпной тиф и необходимо четыре тысячи пудов мыла, а нет ни кусочка.

Робкий старичок из зоопарка вкрадчиво убеждал «его превосходительство народного комиссара товарища Цюрупу», что за короткий промежуток времени мы лишились трех львов, двух барсов, одного ягуара, зебры, двенадцати обезьян и что, если их превосходительство безотлагательно не соблаговолит дать зоопарку мясо и фрукты, все остальные звери неминуемо скончаются от голода.

Без перерыва, без отдыха в отяжелевшей голове гудело, звенело, стонало:

— Кострома съела все семена. Для посева просим сто шестьдесят тысяч пудов овса, пятьдесят тысяч ячменя, тридцать тысяч яровой пшеницы, десять тысяч яровой ржи...

— Спрос на огородные семена в Москве увеличился в несколько десятков раз. Дайте хотя бы семена огурцов и капусты...

— Виды на урожай в Самарской губернии великолепные, но... Вот если бы не чехословаки!..

— Наркомзем зарегистрировал около четырехсот земледельческих коммун. Некоторые из них имеют инвентарь, у большинства же ничего нет...