Интернат для брошенных мужчин

«Мы?!» – едва не переспросила Людмила Петровна, немедленно выделив главное и не услышав про автобус. Но вовремя прикусила язык. Давным-давно никто не говорил про нее и про себя – «мы». И не называл ее заботы – «нашими». Странно… И она спросила про другое:

– И откуда ты только такой взялся? Я ведь про тебя ничего не знаю.

– Занимался раньше, – неохотно ответил Родин и замолчал.

Людмила Петровна ждала продолжения, но его не последовало. Вместо этого Родин, уже выключая свет в сарае, бывшем общежитии и будущем музейном зале, произнес:

– Людмила, там еще один мужик просится до весны пожить. Некуда ему идти. Так получилось. К деду Семену неудобно, одно дело – мы с Петром да Санька, все свои уже. Он в этом сарае поживет. Можно?

…Двух столов, поставленных «паровозиком», едва хватило, чтобы разместились все. Причем один стол поставили в большой комнате, а второй – в маленькой, перегородив дверной проем. Поэтому те, кому повезло оказаться за вторым столом, могли оттуда выбраться, проползая на четвереньках под столешницей. Но это никого не напрягало, а наоборот, очень веселило. Как накрывали – отдельная история: тут подавали, там принимали. Как на свадьбе.

– Я говорила, Семен Никифорович, что надо было у меня справлять. Комната большая. Никто бы под столом не лазал, вода в кране, туалет рядом. Нет, вы уперлись. Не понимаю, – проворчала Людмила Петровна.

Дед Семен, сидевший на правах хозяина во главе первого стола, довольно хихикнул и сообщил:

– У себя дома я хозяин. Что хочу, то и делаю. И гости мои. А у тебя – то нельзя, это нельзя, ни выпить нормально, ничего. Вот учительница ты и есть. А я все дозволяю пить на здоровье, сколько влезет.

– Мало вы выпили-то за год! – рассердилась она.

– А все наше! – парировал дед Семен. – Ты тут в гостях, не ворчи. И вообще – дай президента послушать, сейчас говорить будет.

Людмила Петровна обиделась и отвернулась. В телевизоре певуны и плясуны растягивали до невозможности последние минуты старого года. Их коллеги, сидевшие за столиками, хлопали и улыбались так радостно, что казалось, их лица свело судорогой и они еще долго не смогут принять нормальное выражение.

– Ты чего злишься? – наклонился к ней сидевший рядом Родин. Все-то он замечает!

– Да дед Семен… – хотела наябедничать она, но спохватилась, что ябедничать некрасиво, ничего обидного дед Семен не сказал. Наверное, она привыкла распоряжаться, всех воспитывать и всеми руководить.

От этой мысли Людмила Петровна покраснела и, чтобы Родин ничего не заметил, попросила налить ей соку и передать мандарин. И вообще, скоро ли будет речь президента, а то пора идти в сени за шампанским.

– Чего ты волнуешься? Сиди, отдыхай, – посоветовал Юрий и похлопал ее по руке. – Все уже принесли давно, вон стоит.

Тут телевизор на минуту замолчал, будто поперхнулся, и вдруг сказал человеческим голосом:

– Уважаемые граждане России! Дорогие друзья! В эту ночь у меня есть несколько уникальных минут, когда я могу обратиться к каждому из вас.

Сидевшие за столом уважаемые граждане и дорогие друзья притихли, осознавая важность момента.

– Уходящий год был не самый простой в жизни нашей страны. И прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что мы вместе умеем держать удар…

Родин хмыкнул, но на него посмотрели осуждающе – не мешай, мол. Людмила Петровна погладила его по руке. Она поняла, что он хотел сказать. В самом деле, ударов им досталось предостаточно, и не всегда по их вине.

– И преодолевать трудности, – настойчиво продолжил президент, посмотрев прямо на Родина с Людмилой Петровной. – А значит, будем двигаться вперед: создавать сильное и современное государство, устойчивую и умную экономику, делать все, чтобы жизнь каждого человека стала комфортной и безопасной…

Кивая в такт речи, Людмила Петровна оглядела стол, еще раз удивившись тому, какая большая и разношерстная компания за ним собралась. Сначала они собирались встречать Новый год скромно, по-домашнему: хотела пригласить к себе мать, деда Семена, Родина и Петра Борисовича, который наотрез отказывался мириться с покинутой супругой. Посидеть впятером, выпить по рюмочке и по домам – спать. Но дед Семен неожиданно заупрямился, заявив, что сено за коровой не ходит и Людмила Петровна теперь должна прийти к ним, и Евдокию Кондратьевну пусть приводит, места всем хватит. Людмила Петровна обиделась и на этот расклад, и на «корову» и долго не соглашалась, пока мать, зимой уже давно не выходившая из дома, не сказала:

– А чего ты, Людмила, дуешься? Ее в гости пригласили, как королеву, а она нос воротит! Пошли, и я с тобой, если не дойду – на санках повезешь. Как барыню! Я в гостях сто лет не бывала.