Интерполицейский (СИ)

Глаза Лайона тоже сузились, лицо вдруг резко очертилось напрягшимися мускулами, теперь уже казавшегося не невзрачным, а жестким, даже жестоким, четко прорисованным, и мне не совсем к месту подумалось — а не мог ли я видеть это хищное лицо еще когда-то? Но где и когда? Наши дороги не могли пересекаться, кроме того случая в Мьянме…

— Знаешь, американец, я не стану тебя ни о чем спрашивать, — сказал я уже громче. — По твоим глазам вижу — сам расскажешь. Но не скрою — твоя роль здесь меня

оч-чень волнует.

Джек вдруг расслабился — внешне. Взмахом руки отослал за дверь своих прихвостней. Едва обшитая деревянными планками стальная плита со стуком закрылась, вновь вперил в меня свои холодные, почти бесцветные глаза. Сандра со смешанными чувствами на точеном лице сидела мышкой, придавленная нарастающей между мной и ее "другом" напряженностью. Краем глаза я видел, что она не сводит с нас жадного взора. Честно говоря, на месте агента я вывел бы ее за дверь. Но у Джека были, очевидно, какие-то свои соображения. Интересно, откуда Сандра-то знает шпиона. Впрочем, если и знает, то не как агента разведки, я уверен.

— Я почти не сомневался, что ты узнаешь меня, подполковник. И ты прав, у меня есть желание поделиться с тобой нынешними реалиями, о которых ни ты, ни твои люди не имеют представления. Вы опять угодили в чужую игру, Беркутов. Только, боюсь, на этот раз тебе может так не повезти, как Мьянме. Позволь, пользуясь удобным случаем, поблагодарить тебя за то, что ты рискнул спасти меня в ту злосчастную ночь. Если бы ты знал, что сделал и для меня, и для всей Америки. Жаль, судьба порой выкидывает необычайные шутки — сказав тебе спасибо, я, к своему сожалению, не могу отплатить тебе тем же. Слишком многое стоит на карте.

— Интригуешь… — пробормотал я. — Значит, ты стоишь за всем этим? И за моим похищением?

— Господь с тобой, русский. Это вовсе не моя затея! — воскликнул Лайон. — Мы бы, конечно, рано или поздно столкнулись, но тебе даже не удалось бы обо мне узнать! Ты будешь прав, если решишь, что мы по разные стороны фронта. Мы были формальными, потенциальными противниками еще там, в джунглях Мьянмы. Но это не значит, что я не испытываю к тебе или твоим людям симпатий. Алягер ком алягер, как выражаются французы. Вы просто пешки моих настоящих соперников в этой партии, и как бы мне ни было вас жаль, можете при неустранении доставить кучу ненужных хлопот. Но прошу учесть, я могу еще предложить вам выбор между жизнью и заданием. Ведь вам нужен шейх?

— Так ты это его покой здесь оберегаешь? После того, как он украл ваше оружие, и вас же хотел им убивать? Ты весьма великодушен, шпион! — на самом деле я еще не раскусил, для чего Джек возник на нашем пути, но старался придерживаться хорошей мины при плохой до неприличия игре.

— Ты почти угадал. Шейх, не смотря на некоторые скверные стороны своего характера нужен мне. Но поверь, подполковник, я не делаю ничего, что шло бы против интересов США и чего бы не хотела моя великая страна.

— Не сомневаюсь. Ты забыл добавить — самая демократическая страна в мире, — поддел я его. — Слова-то какие, умереть не встать. Да что же вы, все из себя такие демократические и великие, лезете защищать свои интересы куда угодно, лишь бы подальше от дома? Меня всегда умиляла ваша твердолобая уверенность в том, что без вас в мире не обойтись. И Вторую мировую войну вы выиграли. И Югославию без ее спроса защитили, кидая бомбы по военным объектам, на поверку оказывавшимся жилыми кварталами. И Ираку покоя не даете. Ощущение, что Хуссейн объявил вам ядерную войну, тогда как он сидел и трясся в своем дворце, запуская в страну всех, кого посылало ООН, раз за разом не находившая даже следов оружия массового уничтожения. И я сомневаюсь, что вы что-то найдете, но полноценный кризис власти рано или поздно заработаете, это точно. Вы подобны своему невежественному президенту, такие же глупые и зажравшиеся, пытающиеся утверждать свои права на то, что вам никто и никогда не отдаст. На чужую свободу. Ну объясни мне, шпион, куда еще могли затеряться ваши личные мировые интересы?

— Зря иронизируешь, русский, и пытаешься доказать мне, что я не прав. — Лайон опустился на стул между мной и журналисткой, отодвинув его к двери. — Даже ты не сможешь не признать, что в мире всегда правит сильнейший, пусть даже из-за того, что мир несовершенен. Главное, суметь доказать свое право на власть, суметь ее удержать. И люди, в сущности своей представляющие из себя не более, чем стадо безропотных овец, всегда жаждут подчинения. Они жаждут, чтобы кто-то решал за них, указывал путь, иначе начинают чувствовать себя неуютно, и тут как раз и начинаются конфликты, иногда просто потому, что кто-то кому-то не понравился…