Интервенция и Гражданская война

Тем не менее на первом этапе революции насилие преимущественно носило стихийный характер, опираясь на крайне ограниченную социальную базу. Меньшевик Мартынов весьма точно указывает на одну из ее составляющих: «Когда революция социально углубилась, поднялась вторая волна стихийного террора, направленного сначала в деревнях против помещиков, а потом в городах – против буржуазии. И тут были эксцессы. Но они исходили по общему правилу не от пролетариата, не от того класса, который взял в свои руки диктаторскую власть, а от его мелкобуржуазных союзников. Я говорю – «по общему правилу», потому что во время империалистической войны в нашу рабочую среду втерлось много чуждых ей, шкурнических элементов, укрывавшихся от воинской повинности, потому что во время экономической разрухи в рабочей среде накопилось много деклассированных элементов, и эти деклассированные элементы, конечно, иногда проявляли эксцессы, особенно во время острой борьбы за хлеб… Жорес в своей истории Великой французской революции отметил, что в революционном Париже того времени проявления жестокости и разнузданности наблюдались только в мещанских кварталах, а отнюдь не в пролетарских предместьях. Во время мартовского восстания берлинских рабочих в 1848 г. пролетариат так себя вел, что через месяц президент берлинской полиции заявил публике: «Поведение подмастерьев и рабочих по праву заслуживает всеобщей признательности». Известно также, как великодушно, слишком великодушно, вел себя французский пролетариат в 1871 г. во время восстания Парижской коммуны. Так же вел себя русский пролетариат во время и накануне революции 1905 г.»⁵⁸⁸. Такое поведение пролетариата было вполне обоснованным. Пролетариат во время Гражданской войны ничего в плане собственности не терял и не приобретал, поэтому собственнический инстинкт «хищника», который является основной движущей силой насилия, был в нем наименее развит. Именно поэтому большевистским лидерам все время приходилось «подстегивать» активность пролетариата.

На другую составляющую социальной базы террора указывает сама ЧКК: «Эти подстрекательства к убийствам разжигали страсть к насилию и жажду мести, дремавшие в глубине души у многих чекистов, вышедших, как это признавали даже сами большевистские руководители, из криминальной среды, из «социально опустившихся слоев общества». В письме, адресованном Ленину, большевик Гопнер описывал деятельность чекистов в Екатеринославе (письмо датировано 22 марта 1919 года): «В этой организации, пораженной преступностью. насилием и произволом, управляемой уголовным сбродом, вооруженные до зубов субъекты расправляются с каждым, кто придется им не по нраву, производят обыски, грабят, насилуют, сажают в тюрьму, сбывают фальшивые деньги, вымогают взятки, а потом шантажируют тех, кто им эти взятки дал, и освобождают за суммы в десять, а то и в двадцать раз крупнее»⁵⁸⁹.

Деклассированные элементы, о которых говорит ЧКК, стали бичом общества во многом благодаря именно Временному правительству. Деникин свидетельствовал: «Войсковые части пополнялись непосредственно обитателями уголовных тюрем и каторги после широкой амнистии, объявленной (Временным) правительством преступникам, которые должны были искупать свой грех в рядах действующей армии. Эта мера, против которой я безнадежно боролся, дала нам и отдельный полк арестантов – подарок Москвы, и прочные анархистские кадры в запасные батальоны. Наивная и неискренняя аргументация законодателя, что преступления были совершены из-за условий царского режима и что свободная страна сделает бывших преступников самоотверженными бойцами, не оправдалась. В тех гарнизонах, где почему-либо более густо сконцентрировались амнистированные уголовники, они стали грозой населения, еще не повидав фронта. Так, в июне в томских войсковых частях шла широкая пропаганда массового грабежа и уничтожения всех властей; из солдат составлялись огромные шайки вооруженных грабителей, которые наводили ужас на население. Комиссар и начальник гарнизона совместно со всеми местными революционными организациями предприняли поход против грабителей и после боя изъяли из состава гарнизона не более не менее как 2300 амнистированных уголовников»⁵⁹⁰.