Интервью: Беседы с К. Родли

Возможно, это первый фильм в истории кинематографа, рекламная кампания к которому — по крайней мере в Великобритании — содержала ключи к разгадке. Это была ваша идея?

Нет. Вот как это произошло. Компания, которая отвечала за французский прокат, принадлежала «Канал-плюс», и с ними я разговаривал больше, чем с американским прокатчиком, хотя фильм и вышел сначала в Америке. Так что однажды ко мне пришел Пьер Эдельман и сказал: «Дэвид, мы думаем о том, чтобы дать зрителям десять ключей к разгадке смысла „Малхолланд-драйв"». И я ответил: «Пьер! — знаете (смеется). — Ну и черт с ними, почему бы нет, дайте подумать».

Это должны были быть настоящие подсказки, но довольно неясные. Так что, если бы у вас было определенное видение фильма, они казались бы очевидными, но если бы вы воспринимали его иначе, они заставили бы вас подумать — и, возможно, передумать. Мне сказали, что это должно сработать, так что я, кажется, понимаю, почему эта реклама добралась и до Англии. Я против таких вещей, но там были такие мутные-мутные подсказки.

Вы однажды — наверное, в шутку — описали «Шоссе в никуда» как «нуаровый хоррор XXI века». Думаете, это определение подошло бы и для «Малхолланд-драйв»?

Не то чтобы я выдумал некий жанр, просто у меня появлялись какие-то идеи, а идеи всегда подсказывают, какую форму хотели бы принять. К тому моменту, как вы понимаете, что именно делаете, все уже почти сделано. То, какую форму принимают фильмы по мере работы над ними, совершенно непредсказуемо. В «Малхолланд-драйв» могут быть какие-то элементы нуара, и еще пара жанровых определений тоже плавает где-то поблизости. Но для меня это фильм о любви.

В «Шоссе в никуда» два актера сыграли разные воплощения одного и того же героя — Фреда Мэдисона. В этом фильме, наоборот, все основные актеры и некоторые второстепенные играют по две роли. Решили поколебать устои, согласно которым один актер играет одну роль?

Невозможно взять и решить: «Я буду снимать только фильмы, в которых каждый актер будет играть минимум две роли», хотя иногда такие мысли появляются. В этой идее есть необъяснимая привлекательность, но в «Малхолланд-драйв» это произошло скорее спонтанно. «Шоссе в никуда» был в большей степени об этом, как фильм о хитростях, на которые пускается сознание, чтобы избежать столкновения с тем, с чем оно не в силах разобраться.

Это так мило со стороны нашего сознания — вытеснять некоторые мысли. Но за это вытеснение приходится платить. Мы не знаем, насколько велико наше сознание. Это прекрасное место, но там иногда воцаряется непроглядная тьма. Некоторые мысли просто ужасны. Понятия не имею, откуда они и зачем.

Медитация как раз и помогает бороться с подобными стрессами. Психиатр может помочь тебе разобраться с ними, но потом они вернутся. Так что это двойной удар. В трансцендентальной медитации подобные мучительные ощущения испаряются, как вода с прогретого солнцем тротуара. Просто испаряются. Ты не проживаешь стрессовую ситуацию заново, ты просто избавляешься от этих ощущений. Так что получаешь свободную от стресса нервную систему, ощущаешь свое слияние с Бытием, в твоем сознании больше нет темных углов. Везде проникает свет, ты видишь целостную и прекрасную картину.

А вот как сценарист и режиссер вы, кажется, не очень заинтересованы в том, чтобы снять фильм об этом ощущении благодати. Большинство ваших героев по-прежнему блуждают во тьме и сумбуре.

Как ни странно, это чистая правда. Было бы интересно, если бы у меня получилось изобразить подобное просветление, но оно должно естественным образом развиться из тьмы и сумбура. Нам интересно наблюдать, как симпатичных нам людей засасывает опасная ситуация, как они проходят сквозь испытания. Каждый фильм — это эксперимент. Мы должны приобретать наше знание, наш опыт в борьбе противоположностей. Свобода воли и прошлый опыт часто доводят до беды, но в беде, хочется надеяться, можно многому научиться.