Интервью. Невиновны во сне

Джон — необычный парень. Познакомились в Нью-Йорке во времена «Rain Dogs». Я согласился [на «Рыбалку»] из-за Джона. Зато потом мне всю дорогу хотелось его убить. Он в курсе. Это было черт знает что. Рыболовная программа. Высокая концепция — главное, не сколько и чего мы поймаем, а сама суть рыбалки, ну, как бы забраться в лес и проторчать там некоторое время. Повод подержать что-то в руке, посмотреть вдаль и поговорить о жизни. Мы ничего не поймали, вот стыдоба-то. Дошло до того, что пришлось покупать рыбу у проплывавших мимо рыбаков, — страшное унижение. Плюс морская болезнь и солнечный удар — в общем, я был там несчастным занудой. Но вообще-то получилось забавно. Джон — отличный композитор и музыкант, готов подобрать любую фигню и на ней играть. Пока мы гуляли, он нашел кусок ирригационной трубы и на полном серьезе заставил меня держать, пока он будет извлекать из нее звуки. Он как ребенок, ребенок и чародей одновременно — чароденок. Ну и шнобель у него о-го-го.

Давайте поговорим о новом альбоме. Вы сказали журналисту Рипу Ренсу, что названиепроизошло от слов вашей жены, которые она повторяет, когда вы упрямитесь: «Я вышла замуж не за человека, а за мула». И еще оттого, что вы прошли через какие-то «изменения». Какие это изменения?

Электролиз. Мне удалили все лишние волосы. Прошел через ароматерапию. Я сейчас на третьем курсе медицинской школы, — очень нравится!

Первой потрясшей меня песней на «Mule Variations» стала «What's He Building?» У меня сложился образ в чем-то похожий на Унабомбера. В наше время парень из соседнего дома запросто может у себя в подвале собирать из удобрений бомбу.

Представьте, есть такая крысиная теория: нас слишком много, и мы сходим с ума из-за пролиферации человеческого присутствия. Едешь себе по фривею, и вдруг ни с того ни с сего там, где раньше было чистое поле, триста пятьдесят тысяч новых домов. И всем нужно ку-да-то ходить в туалет, всем подавай игрушки для детей, яичницу с беконом, маленькую хорошенькую машинку и место, куда съездить в отпуск. Когда крыс становится слишком много, они жрут друг друга.

В этой песне вы упоминаете город под названием Вотчина Мэра, из Теннесси.

Они мне приснились. Два города. Второй был в том же сне, Молитва Горняка, штат Западная Виргиния.

Большинство песен «Mule Variations» вы сочинили вместе с Катлин. Можете описать, как проходит ваша совместная работа. Катлин тоже музыкант?

Отличная пианистка, играет на контрафаготе, классическое образование. Устраивала сольные концерты для родственников, начинала ноктюрн, а когда заканчивала, все сидели заткнув уши, как собака на RCA (RCA (Radio Corporation of America) - основанная в 1919 г. компания, один из мировых лидеров в сфере аудио- и видеоразвлечений; их логотип — забавная псина с болтающимися ушами.): «Это уже не Бетховен». Она в свободном плавании. Вроде как ее не тянет ни в какую сторону. Видите ли, музыку любят все, но на самом деле всем нам хочется, чтобы музыка любила нас, потому что это настоящий язык, — бывают же полиглоты, которые свободно говорят на семи языках, могут заключать контракты на китайском и рассказывать анекдоты по-венгерски.

Возвращаясь к названиям городов, Сент-Луис у вас, похоже, на первом месте — он есть в «Hold Оп» на новом альбоме и в «Time» («Время» (англ.).) с «Rain Dogs», вы также много раз упоминали его в интервью. Вы там когда-то жили?

Никогда не жил. Он хорошо влезает в песни. Песня должна быть анатомически правильной: ей полагается погода, название города, какая-нибудь еда — для равновесия каждой песне нужны определенные ингредиенты. Пишешь песню, значит, тебе нужен город, значит, ты смотришь в окно и видишь у пацана на футболке «Кардиналы Сент-Луиса». И ты говоришь: «О, то, что надо». (Листает блокнот.) В Кентукки, говорят, до сих пор действует закон, что каждый человек должен принимать ванну хотя бы раз в год, так что Кентукки мы не трогаем. Слишком они настырные.