Интервью номер один

Ф. 108 Гример Г. Пономарева, Э. Пьеха и режиссер И. Морозов

В гримерной тоже не заладилось. Меня призвала на помощь замечательный гример Галя Пономарева. Пьехе не нравилось все – платья, свет в зеркале, ее собственное отражение… Рядом стоял замечательный музыкант и друг певицы Александр Соловьев. В смокинге. Я думал ровно секунду. «Саша, раздевайся!» – скомандовал я. Все остолбенели. А через полчаса великолепная Пьеха в смокинге и на шпильках под аплодисменты входила в студию. Композицию довершал парик, радикально изменивший облик звезды. Черный, гладко убранный, с большим узлом сзади, он сделал певицу абсолютно другой. Глаза Эдиты сияли, она была готова к интервью. Мы заняли места в золоченых креслах, оставшихся от какого-то детского спектакля. Помню, что по команде «Мотор!» от волнения у меня стала трястись голова. Помню, как я с трудом осознавал, что именно говорит Пьеха, изъясняющаяся как бы «рядом со смыслом». Помножьте это на ее неповторимый акцент, сделайте скидку на 12 лет, прошедшие с тех пор. И читайте!

Интервью номер раз

– Долгое время существовало понятие «советская эстрада». Потом из нее много чего вышло, например поп-музыка. Как Вы относитесь к советской эстраде? Было это явление выдуманным или его породило время?

– Это было явление и выдуманное, и порожденное тем временем, которое его выдумало. Потому что нет такого жанра в мире – «Советская эстрада». Это не жанр.

Мне всегда не хватало дифференциации нашей эстрады. Меня обижало: почему меня сравнивают с певицей Z? Почему говорят, что она – это да! А Пьеха – это плохо! Почему нельзя четко определить, что певица Z. – это фольклор (кстати, еще одна народная певица мне говорила: «Хочешь есть кусок хлеба с маслом – пой фольклор!»). Я сейчас не просто о Z. говорю, просто это очень яркий пример невежества музыкальных критиков. Я от этого очень страдала. Почему-то я все время должна была ходить подтесанная и быть такой, как это было угодно худсоветам. Такого безобразия ни в одной стране не было. Я участвовала во многих международных фестивалях и меня спрашивали: «Какой вы представляете жанр?». Я говорила – «песню». Но я никогда не говорила «советскую песню», потому что это смешно звучало. Песня – это скорее «шансон». Мой жанр ближе к песне французской, ближе к романсам.

Короче, я была против невежества, против того, чтобы все под одну гребенку, все в одну кастрюлю сгребали и все это называли «советской песней». Как жанровые певцы для меня существуют Шульженко, Вертинский. Четко существовала в рамках жанра Русланова. Ирма Яузем, Утесов – это тоже жанр. Но это не советская песня.

Почему кумиром стала именно Пьеха?

Ф. 108 а –?Однажды Коко Шанель заметила: «Модно то, что ношу я!». Мода вообще вещь мимолетная. Вы помните знаменитую шведскую группу «АББА», объект всеобщего поклонения и подражания на протяжении семидесятых? Голоса и мелодии – понятно. А замечательные прически солисток? Стоило Агнете и Фриде стать кудрявыми – куда что девалось? Ищи его, свищи его! (Это я о стиле). Но это в Швеции. А у нас? В Стране Советов идеология моды всегда была несколько двулична (как в знаменитой басне Крылова «Крыса и мышь»: «А сало русское едят!»). Ну откуда у русских, при внешнем отрицании, была такая тяга ко всему непривычно заморскому? Почему такой бомбой стало появление на советской эстраде середины пятидесятых молодой певицы польско-французского происхождения? Ответ прост: было чему подражать. Рост, манеры, акцент, стиль. Она была непохожа ни на кого из предшественников, но при этом вела себя как «одна из нас». Только чуть-чуть лучше. Эдита Пьеха не могла не сделаться кумиром.

– Эдита, многие из тех, с кем вы выходили на сцену, канули в лету. За счет чего держитесь вы?

– Нет, они не пропали, просто у каждого есть свое количество почитателей, как там говорят… рейтинг. Каждый исполнитель существует, пока его фамилия о чем-то говорит. Другое дело, что аудитория у него уменьшается. Это уже по разным причинам. Недостаток телевидения, может быть…

Я всегда работала на свою аудиторию, моя любимая поговорка: «Не солнышко, всех не обогреешь!». Лучше для меньшего количества публики, но для своей. Чтобы быть. Пока есть моя публика, есть я. Немножко, может быть, дерзко, но скажу: моя публика – наполеоновская гвардия, которая со мной. И даже сегодня, увидев меня в не совсем привычном образе, многие будут спорить, но я на это иду сознательно. Пусть поспорят.