Интервью с Владимиром Путиным

В. П.: Это часть информационного противостояния. Средства массовой информации, которые доводят одностороннюю позицию, в конечном итоге себя дискредитируют. Конечно, в ходе боевых действий всегда страдает гражданское население. Но всегда возникает вопрос: «Так что, когда террористы захватывают заложников, не надо бороться с ними? Надо предоставить им свободу действий?» Всегда возникает вопрос: «А кто источник этого зла — те, кто борется с террористами, или сами террористы?» Было очень много разговоров и информационного шума по поводу необходимости срочно оказать гуманитарную помощь Алеппо. А теперь, когда мы освободили Алеппо от террористических организаций, никто не говорит о гуманитарной помощи, хотя там созданы абсолютно безопасные условия для этого. Многие мои партнеры, коллеги говорили: «Да-да, мы готовы, мы сейчас начнем». Но никто ничего не делает! Нам все время предрекали конфликт с суннитским миром. Я считаю, что это чисто провокационный вброс. Потому что многие в арабских странах, а теперь и в Турции, понимают наши истинные намерения. Наша цель в поддержании — кто-то может не согласиться, но это наша открытая позиция — легитимной власти, предотвращении развала государственности Сирии, потому что иначе будет хуже, чем в Ливии или Сомали. Вторая наша задача — борьба с терроризмом. Она не менее важна для нас. Я уже сказал, по нашим данным, там 4500 выходцев из Российской Федерации и 5000 (только примерно!) из республик Средней Азии, из республик бывшего Советского Союза. Наша задача — не пустить их назад. Тем не менее мы с уважением и серьезно отнеслись к озабоченности некоторых наших партнеров из арабских стран и из Турции. К чему это привело? Во-первых, заключительная стадия борьбы за Алеппо закончилась не боевыми действиями, а разведением сил. Мы способствовали выводу части вооруженной оппозиции из Алеппо. Мы это реально делали! Все притворились, как будто этого не замечают. Во-вторых, когда мне стали говорить, что после освобождения Алеппо там возможны этнические или религиозные чистки, знаете, какое решение я принял? Я направил в Алеппо батальон российской военной полиции, укомплектованной выходцами в основном из Чечни и некоторых других республик Кавказа[176]. А они, кстати, все сунниты.

О. С.: () Понятно.

В. П.: И местное население приняло их очень тепло. На них смотрят как на реальных защитников. Естественно, мы сделали это с одобрения и при поддержке президента Асада, который сказал, что заинтересован в налаживании диалога между различными конфессиями. Знаете, к чему это привело? Сейчас я скажу вам то, чего никто пока не знает. Когда выйдет ваш фильм, наверное, все будут знать. Представители вооруженной оппозиции в одном из пригородов Алеппо обратились к нам с просьбой увеличить количество наших военных полицейских в их районе, и неделю назад я принял решение направить туда еще один батальон. Но и это не все. Вместе с нашими военными полицейскими там находится муфтий Чечни, тоже суннит. Он общается и с нашими военнослужащими, и с местным населением. Мы заинтересованы не в раздувании конфликта, а, наоборот, в налаживании диалога для сохранения территориальной целостности страны, что очень сложно. Меня очень беспокоит то обстоятельство, что мы наблюдаем размежевание разных конфессий, когда представители одной конфессии переезжают на одну территорию, а представители другой — на другую. Это очень опасно. Это может привести к территориальному расколу. Должен сказать, что все это нам удается только при прямой поддержке руководства Турции и Ирана. Нам непросто добиваться консенсуса, но прямой контакт и с одними, и с другими партнерами дает нам такой шанс. В целом мы добиваемся успеха. Ваши слова о том, что там сейчас меньше стреляют, это правда, так и есть. Там действительно фактически прекращены боевые действия между вооруженной оппозицией и правительственными войсками. Однако продолжаются боевые действия против ДАИШ.

О. С.: Могли бы вы коротко охарактеризовать результат российского военного вмешательства?

В. П.: Легко. Первое: мы стабилизировали легитимную власть. Второе: мы добились примирения и посадили за один стол представителей вооруженной оппозиции и правительства. Нам все-таки удалось наладить диалог в трехстороннем формате, в который включены и Турция, и Иран. Нам очень нужна поддержка Соединенных Штатов, Саудовской Аравии, Иордании, Египта. Мы будем действовать очень аккуратно, чтобы каждый последующий шаг закреплял достигнутые результаты, а не разрушал их.

О. С.: Еще раз о расстоянии между Дамаском и Москвой. Вы как-то сказали, что оно составляет…

В. П.: Ух, я не считал. Там где-то… 3000 км. Да, 2000 — до Сочи, оттуда 1000 — до Стамбула, наверное, 3500–4000 будет[177].

О. С.: Окей. И еще короткий вопрос. На основе ваших слов у меня сложилось впечатление, что, по мнению мистера Эрдогана, к недавней попытке его свержения причастно ЦРУ.

В. П.: Он сказал вам об этом?

О. С.: Нет. Он говорил вещи, которые подразумевали это.