Интервью с Владимиром Путиным

В. П.: Я еще раз повторяю. Правоохранительные органы и спецслужбы могут получить любую информацию только по решению суда. Этот закон обязывает соответствующие компании дольше сохранять и не уничтожать эту информацию. Спецслужбы не имеют возможности автоматически получать эту информацию. И соответствующие компании не должны выдавать ее спецслужбам и правоохранительным органам. Но почему это важно? Мы с вами уже говорили про Сирию. Там сейчас, к сожалению для нас, воюют на стороне террористов, на стороне ДАИШ и других террористических организаций 4500 граждан России и еще 5000 как минимум граждан среднеазиатских государств — бывших республик Советского Союза. Они имеют связи в России. Они готовят соответствующие акции[174]. В прошлом году наши специальные службы предотвратили 45 преступлений террористического характера. Если у нас, слава богу, не происходит серьезных террористических проявлений, то не потому, что против нас террористы не работают, а потому, что нашим спецслужбам пока удается активно им противодействовать. Но Россия неоднократно становилась объектом террористических атак. Это всем хорошо известно. Мы несли очень тяжелые потери и должны защитить свое население, своих граждан.

О. С.: Это имеет отношение к тому, как работает Google, или к паранойе в отношении Google, скажем, к вездесущности этой компании в Европе?

В. П.: Я не знаю ничего относительно паранойи, я знаю, что террористы используют эти каналы связи, в том числе и закрытые.

О. С.: Я слышал, что это очень финансово обременительно для компаний, которые должны хранить информацию.

В. П.: Это преувеличение. Там счет идет на какие-то триллионы рублей. На самом деле эксперты говорят о том, что если правительство продумает все необходимые действия, то эти затраты могут сокращены до 100 млрд рублей.

О. С.: Ну и ну!

В. П.: Я одновременно с подписанием этого закона сформулировал поручение правительству, чтобы оно продумало систему мер, направленных на снижение финансовых затрат компаний.

О. С.: Да, это было бы хорошо.

О международных отношениях

О. С.: У США и Китая есть серьезные споры в районе Южно-Китайского моря, проблемы, касающиеся морского права. Это должно затрагивать и Россию. Обсуждали ли вы этот вопрос с китайским премьером?

В. П.: Нет, только упоминали в самом общем виде. Наша позиция по этому вопросу известна. Она заключается в том, что все региональные проблемы должны решаться в ходе консультаций между странами региона. Вмешательство извне всегда контрпродуктивно. Насколько мне известно, Китайская Народная Республика ведет такой диалог со странами региона.

О. С.: Только страны региона считают себя маленькими и хотят спрятаться под американским ядерным зонтиком.

В. П.: Ну не знаю. Филиппины, например, так уже не считают.

О. С.: Да. У вас другая точка зрения.

В. П.: Хотя спор дошел до Международного арбитражного суда, он начался именно с Филиппин.

О. С.: Хорошо. Так решение найдено?

В. П.: Думаю, нет. Сейчас скажу почему. Потому что для признания такого решения нужно несколько условий: во-первых, все стороны должны обратиться в этот суд, а Китай не обращался, а во-вторых, суд должен заслушать все спорящие стороны. Но Китай никто туда не вызывал и никто не выслушивал. Поэтому признать это решение состоятельным, мне кажется, невозможно. Повторяю, руководство сегодняшних Филиппин не настаивает на этой позиции. Насколько мы себе представляем, сегодня Филиппины выступают за диалог с Китаем по этому вопросу. И мне кажется, это самый лучший путь.

О. С.: Япония и Южная Корея — две гигантские страны, очень западные, очень капиталистические в определенном смысле… В Японии больше всего американских баз в мире, и в Южной Корее их тоже немало. Из-за этих военных баз проблема становится американской.

В. П.: Если они так считают… Но повторяю еще раз, самое лучшее — это не раздувать сложности и противоречия и не использовать их для закрепления своих позиций в регионе, а способствовать нормальному позитивному диалогу для поиска решения.

О. С.: В России, да и в любой другой стране, есть реакционеры и бескомпромиссные — и в Америке, и в России, и во всех странах мира. Ощущаете ли вы в России давление со стороны националистов и «ястребов», желание сделать позицию страны более жесткой во всех этих вопросах?

В. П.: Сказать, что я испытываю какое-то давление, было бы преувеличением. Но у нас есть люди разных взглядов, достаточно влиятельные люди, если вы имеете в виду их влияние на общественное мнение. Я, конечно, должен учитывать их позицию, так же как и позицию людей, которые настроены более либерально. Это моя работа — согласовывать позиции, находить приемлемые решения.

О. С.: Что здесь?

В. П.: Это один из кабинетов, где мы с коллегами работаем в режиме видеоконференции, проводим совещания с различными регионами страны, с различными ведомствами, министерствами. Здесь можно проводить совещания, не вытаскивая людей со своих рабочих мест, не отрывая их от дела, чтобы сэкономить время.

О. С.: У вас десять или одиннадцать часовых поясов?