Интервью с Владимиром Путиным

О. С.: Давайте все же проясним этот вопрос, поскольку кибервойна уже ведется. На этот путь мы встали несколько лет назад. Соединенные Штаты не признаются в этом, однако известно, что в 2010 году мы успешно запустили вирус в Иран[169].

В. П.: Всем хорошо известно, как работает АНБ, — после господина Сноудена многое прояснилось. Хочу заметить, то, что мы узнаем от господина Сноудена, поступает из средств массовой информации. Он сбрасывает то, что считает нужным, в сеть, передает журналистам. Массовая работа по всему миру и контроль содержательной информации вплоть до лидеров государств — это, конечно, плохая практика.

О. С.: Но кибернетическая война — это не слежка. Она уже ведется и является такой же всепроникающей, как слежка. В моем фильме о Сноудене[170] рассказывается история о его работе в Японии в 2007–2008 годах и о том, как АНБ запросило у японцев разрешение на слежку за их населением. Японцы ответили «нет», но мы все равно шпионили за ними. Помимо этого мы встраивали в их коммуникационные системы вредоносные программы на тот случай, если Япония перестанет быть нашим союзником. Сноуден также описывал аналогичную деятельность в Бразилии, Мексике и многих странах Европы. Просто невероятно, что мы проделывали такое с нашими союзниками.

В. П.: У американцев очень большое хозяйство. Они везде-везде должны работать. Поэтому $600 млрд, которые тратит Пентагон, это еще не все, что идет на оборону и безопасность.

О. С.: Я хочу сказать, что это серьезно. Вы изображаете невинность, но Россия должна осознавать мощь кибервойны и понимать, что может сделать Америка. Если уж я говорю, что они встраивают вредоносные программы в японскую инфраструктуру для вывода из строя электростанций и железных дорог, для изоляции страны, ее обесточивания, то русские, знающие намного больше меня, должны видеть эту опасность и принимать меры, чтобы не допустить такой ситуации в России. Ведь она — один из очевидных врагов Соединенных Штатов.

В. П.: Может, вы не поверите, но я скажу странную вещь. Мы с начала 1990-х годов исходили из того, что холодная война закончилась. Россия стала демократической страной и приняла решение о том, что она будет способствовать развитию государственности бывших республик Советского Союза. Ведь это Россия была инициатором предоставления суверенитета бывшим республикам Советского Союза. Мы считали, что нет никакой необходимости предпринимать дополнительные меры защиты, потому что мы органичная часть мирового сообщества. Поэтому наши компании и государственные учреждения покупали все подряд: и «железо», и программное обеспечение. У нас очень много европейского оборудования и американского даже в спецслужбах и в министерстве обороны. В последнее время мы, конечно, начали осознавать эту угрозу. Именно в последние годы. И, конечно, задумались о том, как нам обеспечить и технологическую независимость, и безопасность. Мы думаем об этом и предпринимаем некоторые шаги.

О. С.: Если, по данным Сноудена, США поступали так в 2007 и 2008 годах со своим союзником, Японией, то представляете, как они поступают с такими странами, как Китай, Россия и Иран? Я хочу сказать, что Россия должна была понимать это еще в 2007 году. Были ли атаки на Россию еще в те времена, в 2007-м, 2006-м, 2005 годах?

В. П.: Вы знаете, на это не обращали внимания. У нас на заводах по производству ядерного оружия, прямо на их территории, сидели американские наблюдатели.

О. С.: До какого года?

В. П.: Кажется, до 2006 года. Примерно, я уже точно не помню. Степень доверия и открытости России была просто потрясающей.

О. С.: Да. А что произошло потом?

В. П.: К сожалению, этого никто не захотел заметить и оценить.

О. С.: Когда Россия начала развивать свои кибернетические средства и силы?

В. П.: В общем, этот процесс шел с самого начала, параллельно со всеми другими, мы должны были догонять очень многие страны. У нас в принципе фундаментальная база очень хорошая — хороший образовательный уровень, очень хорошая математическая школа. Многие наши ученые работают в Соединенных Штатах, добиваются блестящих результатов. Некоторые наши компании начали буквально три-четыре года назад с нуля, а сейчас у них уже внешний оборот $7 млрд. Они стали реальными конкурентами на рынке программного обеспечения. И «железо» развивается — появляются суперкомпьютеры. У нас эта сфера растет очень активно в соответствии с потребностями не только и не столько обороны и безопасности, сколько экономики и науки.

О. С.: Однако Сноуден говорит, что США осуществляли кибератаки против Китая в 2008–2009 годах. Похоже, он просто не знает, что делалось в отношении России, но, на мой взгляд, борьба России и США не прекращается — постоянная борьба, тайная борьба с применением кибероружия. Могу себе представить, как это происходит — США пытаются сделать что-то в отношении России, Россия пытается защититься и сделать что-то в отношении Соединенных Штатов. Я представляю это физически, это кажется мне очевидным.

В. П.: Всегда, когда есть действие, есть и противодействие.