Интриганки

Вместо ярких действий Ростиславе и Софье пришлось ждать. Старательно не вспоминая ту Матильду, не выказывая к её исчезновению никакого интереса. К концу турнира установилось мнение, что графиня и её спутник получили внезапное известие, которое заставила их немедленно отправится домой. Даже, вроде бы, и очевидцы сыскались.

-- Ну что, доченька? Лопухнулись мы с тобой. Столько переживаний, риск какой! А всё попусту! Вот же идиоты! Хозяйку потеряли, а сами и не заметили! Завтра голштинцы домой отправляются, графёныша увозят. И все наши планы-надежды... прахом по ветру.

-- Ничего не изменилась. Скажи Генриху, чтобы послал кого-нибудь из дворян своих. Проведать графинюшку. А то неловко как-то получилось: уехала, не попрощалась, благодарности за приглашение не высказала. Может, случилось чего, может помощь какая надобна.

И, посматривая на Софью, которая была уже в каких-то новых замыслах, напомнила:

-- Закон, матушка. Закон Саксонский. У малолетнего сироты должен быть опекун. Кто?

Конец сто тридцать первой части

Часть 132 "Лишь мы одни имеем право, а...".

Глава 66

9

Прошло полгода. Тёмной декабрьской ночью со стен старинного, ещё времён императоров Оттонов, замка Хитцаккер заметили двигающуюся от Эльбы конную кавалькаду с факелами. Обойдя одноимённый городок, всадники начали подниматься к замку, поставленному на краю гряды невысоких холмов, подходящих, к неширокой, в здешней местности, долине реки.

Подъёмный мост был поднят, и всадники долго перекрикивались со стражниками на стенах, разнообразно смешивая германские и вендские ругательства. Славянское наречие здесь, в этой части левобережья Эльбы, продержится (в РИ) до середины 18 в.

Наконец, пришельцев пустили внутрь, но прошло не менее получаса, прежде чем предводитель кавалькады был проведён на третий этаж донжона, в небольшую тёмную комнату с закрытыми окнами, где навстречу ему кивнула невысокая женщина в тёмном платье, кутающаяся в меховую накидку.

-- Ваше Высочество, позвольте мне, Гунцелину фон Хагену, графу Шверина и Илона, верному слуге Вашей милости, засвидетельствовать свою радость по поводу рождения вашего сына и будущего герцога Саксонии. Сердца всех патриотов Ост- и Вест- Фалий переполняются восторгом и уверенностью в процветании всего нашего края при получении этой новости.

-- Присядьте, фон Хаген. Когда вы стоите - вы занимаете слишком много места, вы слишком... громоздки.

Мужчина покрутил головой, выглядывая лавку в полутьме комнаты. Уселся, поелозил, пытаясь устроиться на узеньком и, кажется, не слишком крепком сидении. Женщина внимательно посмотрела на него. И присела за стол, накрытый чёрной материей.

Посетитель задёргался. То ли от неуверенной позы на хлипком сидении, то ли при виде стола.

Столы, конечно, в Саксонии есть. Но нет таких. Позднее, через столетия, их назовут письменными, двухтумбовыми. Пока - бывают обеденные, разделочные. На них и пишут те немногие, кому это необходимо. Ставят наклонные подставки, чтобы видеть текст не сильно сгибаясь. Или занимаются этим стоя, за конторками. Человек за письменным столом... для Гунцелина - первый раз в жизни.

Ещё. Владетельная особа принимает вассала сидя или стоя. А тот стоит или, ежели будет соизволение, сидит сбоку на лавке. Между господином и вассалом пустое пространство. Всегда.

Здесь - вот этот чёрный стол. С двумя подсвечниками по краям. На них странные металлические нашлёпки. Отражатели, которые герцогиня развернула к собеседнику.

Гунцелину сразу стало жарко. И от свечей - тоже.

Герцогиня мотнула головой, отчего свита и слуги покинули помещение, и принялась, почти невидимая из-за освещения, рассматривать гостя.

-- Какая невзгода привела вас, фон Хаген, в мой замок?

-- Э-э-э... Так я ж уже... поздравить по случаю рождения... засвидетельствовать... выразить всю силу восторга...

Негромкий смешок донёсся из темноты за свечами.

-- Гунцелин, если ты не ценишь своё время, то побереги хотя бы моё.

-- Кх-х. Меня вызвали в суд. В суд герцога!

-- Герцог Саксонии Генрих Лев - безусловно справедливый и добрый судья.

-- Да-да. Конечно! Но меня оболгали! Меня обвиняют в убийствах! В грабежах, в уничтожении и присвоении чужого имущества...

-- Разве ты не делал этого?

-- Я... Да! Я убивал! Врагов! Веры и герцога! Там идёт война! Мятежники пытаются сбросить тяжёлую лапу Льва со своей выи.

-- Ты убивал и отнимал достояние не только у язычников и мятежников, но и у христиан, саксонцев.

-- Мерзавцы! Воры! Жадные трусливые твари! Я своей кровью привёл край к послушанию Льву! Заслужил свою долю в обретённом! А всякие... слизняки пытаются урвать себе кусок по-жирнее. Грабят не только вендов, но и поселенцев. Даже божьи церкви!

-- Но и ты сам, судя по словам епископа...

-- Жирная трусливая скотина! С языка - елей струится, а по рукам - кровь бежит! Он врёт вендам, потом отбирает у них всё, включая детей. Те восстают и мне приходится метаться по краю, чтобы тушить пожары, зажжённые его преосвященством!