Интриги дядюшки Йивентрия

Воспользовавшись задержкой, Йозефик задумался, как же ему стоило обращаться к своей подзащитной. Он без сожаления отмел первую дюжину вариантов, пришедших на ум, а потом пришел к выводу, что искать ответ, вспоминая по порядку все слова с начала орфографического словаря, не очень продуктивно. Какой-то сентиментальный флер из, насколько было известно самому Йозефику, тщательно проветриваемого уголка его души подсунул несколько слащавых прилагательных. Потом Йозефик впал в быстротекущую депрессию, из которой вернулся новым человеком с необходимым набором слов.

– Госпожа Похлада, откуда вы знаете, как в Заячьем Ручье суд устроен?

– Я здесь две недели уже сижу. Вы что, меня не слушаете? У них тут чуть не каждый день этот лютик разворачивают, и шуму тогда на весь город! – жарко и раздраженно зашептала Сьомирина.

– Это больше на василек похоже, – не удержался и озвучил свое мнение молодой человек, а потом, увидев темные огоньки под золотыми ресницами, спохватился и исправился: – Но это, конечно, не совсем мой профиль.

– Почти каждый день они устраивают подобные спектакли! Почти. Каждый. День. Одно и то же. Я уже до тошноты наслушалась этого захолустного бреда. Сначала эти Амехи несут тягомотину, потом спорят, потом орут, а в конце чуть не рычат и воют. Кабы жизнь не любила, давно бы уже потребовала казни сама! И чего, спрашивается, они воют? Совсем больные, что ли? Как же я устала!

У вир Тонхлейна появились сомнения насчет того, в курсе ли его подзащитная, в каком городе ей выпал шанс предстать перед судом. Это было жизненно важно на тот случай, который лучше бы никогда даже не попадал в списки случаев. Однако именно этот ненужный случай и занимал верхнюю строчку событий вероятного будущего. Случай неудачной попытки решить дело с помощью адвокатского мастерства вир Тонхлейна и последующего побега.

– Кхм… Госпожа Похлада? – привлек внимание отрешенно разглядывающей грязные ногти подзащитной Йозефик. – А вы в курсе, что Заячий Ручей является крупнейшим в мире волколакорием?

Он весь напрягся, как пружина, готовящаяся выскочить из самого безобидного механизма и зацепиться за вашу роговицу своим острым концом. В памяти еще была свежа его собственная реакция на эту новость. Сьомирина, вместо того чтобы впасть в истерику и попытаться убежать с растопыренными руками и омерзительно раззявленным ртом, да еще и дурно крича, впервые с интересом посмотрела на Йозефика. По правде сказать, он бы в тот момент руку отдал, может, и не свою, но хотя бы точно правую, за то, чтобы она с таким интересом смотрела на него как на него, а не на него как на источник информации.

В ее глазах замельтешили чуть безумные искорки, которые очень распространены в среде ученых бессистемного и авантюрного характера. Вроде тех, которые залезают в кишащие гадами и гидами джунгли, губят всех своих носильщиков и другие капиталовложения спонсоров, чтобы найти склизкий булыжник, не приметный ничем, кроме того, что за ним так долго шли.

– Ты уверен? – спросила Сьомирина и цепко прихватила Йозефика за рукав. – Ты что, видел здесь оборотней?

– Да. И одному отстрелил хвост. А Йойк, он белка, оторвал ему ухо, – ответил с глупой счастливой улыбкой Йозефик, зачарованно глядя, как Сьомирина гладит своими чумазыми изящными пальцами его рукав.

– У меня будет к тебе много вопросов, – как-то слишком серьезно сказала она. – Но только после того, как мы отсюда выберемся. В первую очередь кто же, боги тебя невзлюби, ты такой, Ёферик?

– В первую очередь я Йозефик вир Тонхлейн, – четко ответил он, когда последние клочки дурманящего флера в душе развеяли гнусные сквозняки реальности. После чего он посчитал нужным добавить: – А это Йойк, он белка.

– Постараюсь запомнить, – злясь, что попала впросак, ответила Сьомирина и отвернулась.

Лингнум Амех закончил свою кашляющую зарядку и принялся исполнять свои обязанности. Из смешного сосуда, который представлял собой государственный обвинитель, излился сладчайший мед голоса. Голос его был поистине безграничен. Когда надо, он рокотал, как горный ручей валунами, звенел, как сталь, и вдруг сразу же стихал до трепыхания на ветру паутины, оплетшей скорбную статую. Если бы политики произносили таким голосом свои обещания, им бы верили не только умственно отсталые слои населения.

– Чудо природы – никак иначе не назвать Бурнский лес. Могучий и прекрасный край. Он полон необузданной силы, он одержим духом свободы, он сама любовь к жизни. В нем не так много поселений. Далеко не каждый человек способен жить в Бурнском лесу. Только самые стойкие, отважные люди, люди, чьи сердца полны отваги и стойкости, а руки не боятся работы, смогли назвать наш строгий, но прекрасный лес домом.