(Интро)миссия

Договорился с Мишкой нанести ему ответный визит, поэтому и выехал из Москвы на день раньше. В минском госпитале в очередной раз лежал наш закадычный кореш Серёга, и не навестить его было бы верхом неприличия. Набрав гостинцев в виде пойла, мы отправились в госпиталь, о существовании которого я начал постепенно забывать. Хотя нет, помнил. Просто ехать туда в качестве пациента уже не хотелось.

Первой нам попалась алкоголическая тетка, которая гонялась за мной при последней выписке. Она была еще больше алкоголической, поэтому нас и не узнала. Зубенко был в отпуске, что нас обоих до смеху обрадовало. Жаль, что в отпуске был также и Бадма, и мне так и не довелось посмотреть класс, в котором было столько моего труда и семени. С горя, уже втроем, забрались в кусты и предались пожиранию одурманивающей жидкости. Ёжик в госпитале больше не объявлялся. Мишка сказал, что, судя по последнему письму, он неплохо устроился в части. К тому же в этом году собирались отозвать из армии всех студентов — вот и сидел Ёж в своей норе, дожидаясь решения насущного вопроса. Налегая на водку, мы перебирали в памяти перипетии совместного сожительства в узбекском классе. Серёга пару раз нежно коснулся „темы“. Вспомнил столы, внутри которых мы так любили, по его словам, „с Ёжиком пидарасничать“. Мишка вспомнил кота и даже отвесил подзатыльник. Я оправдывался, кричал, что был несправедливо оклеветан, и подзатыльник достался также и Сергею. Тот, как и полагается, лежал снова в неврологии. Не мудрено! Я удивляюсь, как от такой жизни, как у него в части, все его сослуживцы там не лежали. Напоследок решили сходить в кардиологию, но мне почему-то страшно не хотелось. Я пообещал подождать Мишку за госпитальными воротами…

Проходя мимо неврологического здания, я понял, почему мне не хотелось в кардиологию. Не пускало туда чувство, что я должен кого-то из знакомых увидеть. И увидел — Алексея, копавшегося в куче цемента и песка в паре с двумя красивыми самцами. Как и больше чем год назад, он вновь копался в грязи. Я был именно в том состоянии, чтобы учинить разборки. Он узнал меня издалека. Видать, запал я ему в душу. Не каждый же день ему жопу подставляли! Я начал вполне дружелюбно:

— Привет, сто лет не виделись! Ты, как всегда, по уши в грязи…

— Но не в дерьме же…

— А кто, собственно, в дерьме?

— Ты!

— Ты, наверно, меня не узнал. Я не мог быть в дерьме, потому что каждый день ходил в душ. Помнишь?

— По-омню, я всё помню…

Самцы-коллеги с интересом прислушивались к нашей задушевной беседе. Наверно, им показалось странным, с чего бы это вдруг два парня, выглядящие как старые друзья, рассуждают о дерьме. Я наступал:

— О каком говне ты там вспомнил?

— Да пошел ты на хуй, пидар гнойный!

— Ну-у, браток, у тебя точно голова в цементе. Повтори, куда пошел, и кто?!

— Иди на хуй, педрила!

— Отвечаешь? Брось лопату, отойдем!

Лёха не боялся меня, потому что был крупнее. А я не боялся его, потому что был под пагубным влиянием алкоголя. Отошли за здание. Кулак его просвистел мимо уха. В ответ моя нога пришлась ему точно в пах. Самцы не могли пропустить подобных разборок. Они стояли поодаль и, наверно, не верили, что пидар может так отчаянно драться. Мне же показалась недостаточной месть с его тесаком, из-за которого Лёха загремел на „губу“. Я схватил его за волосы, приподнял голову и молотил в пятак, пока рука не покрылась кровью — его и моей, потому что руку я разбил. Тело, дышащее всхлипами, беспомощно распростерлось на земле. Вдалеке замаячил Мишка. Самое время было вставлять ноги. Победоносно глянув на самцов, замерших в недоумении, я поспешил к выходу. Я ликовал! Я не боялся в тот момент ничего. Ни того, что этот мой говнистый ёбарь может настучать, что ему настучали, ни двоих свидетелей.

Отрезвление, как настоящее, так и в переносном смыле, пришло уже вечером, когда я переодевался дома у Мишки в военную форму. От греха подальше я решил закамуфлироваться под солдата. Алексей уверен, что я давно дембельнулся: в те славные времена, когда он еще был моим желанным, я часто делился мечтами о скором комиссовании. В форме мне было комфортно и безопасно, даже с учетом кишевших в городе патрулей… Поезд был тем же, которым меня увозил толстый прапорщик от лежавшего в морге Олега. Казалось, что даже вагон был тот… И место на третьей полке. Что поделать, если в этом поезде почти все вагоны были общими, а до такого кайфа, как СВ, здесь еще не додумались…